Вдали сквозь пелену дождя он разглядел красные отблески пламени. Там, видно, еще что-то догорало, или это уже очаги новых пожаров. И, будто подтверждая его догадку, яркая вспышка осветила тусклое небо на севере: там что-то взорвалось. В этом смысле дождь был спасением не только потому, что смывал радиоактивную пыль, но и потому, что не давал разбушеваться пожару. Иначе жалкие руины города превратились бы в бушующий огненный ад. Калвер подошел к Мак-Ивену и тронул его за плечо.

— Включите, пожалуйста, счетчик и проверьте, не повышена ли радиация.

Мак-Ивен, казалось, обрадовался, получив какое-то конкретное задание. Он включил счетчик, раздались щелчки, и стрелка резко заколебалась. Все напряженно ждали результата.

— Все в порядке, — поспешил успокоить их Мак-Ивен. — Стрелка остановилась. В городе всегда был какой-то радиационный фон. И сейчас счетчик показывает уровень в пределах нормы.

Он провел ладонью по лицу, стирая слезы.

Калвер окликнул стоящего рядом с ним Фэрбенка, но тот никак не отозвался. Он по-прежнему стоял с закрытыми глазами, а по лицу его блуждала странная улыбка.

— Фэрбенк, — еще раз позвал его Калвер.

Тот открыл глаза, посмотрел на Калвера, и того поразило выражение лица Фэрбенка: вместе со скорбью просматривалось какое-то странное удовлетворение, будто он был рад тому, что получил подтверждение своим догадкам.

— Ну, что будем делать дальше? — спросил он почти так же бодро, как в убежище.

И Калвер подумал, что это тоже своеобразная защитная реакция.

— Давайте поднимем Брайса и попробуем привести его в чувство. А затем быстро оглядим ближайшие окрестности. Не забывайте, что на весь маршрут нам отведено не более двух часов.

Они подняли Брайса, но тот еще какое-то время держался за них, прежде чем смог обойтись без посторонней помощи. Физические силы медленно возвращались к нему, но душевное равновесие, судя по всему, было нарушено надолго. Если не навсегда.

— Куда мы пойдем дальше? — спросил Калвер, обращаясь ко всем. — Есть варианты? Брайс покачал головой:

— Нам некуда идти. Здесь ничего не осталось. Ни одной живой души. Нам не на что надеяться... Калвер резко прервал его:

— Не паникуйте, Брайс. Это даже не весь город, а только часть его. Мы ничего не можем сказать наверняка. Кроме того, Лондон не единственный город в Великобритании. Так что еще не все потеряно. Есть какой-то шанс.

Но Брайс, словно не слыша его, продолжал качать головой.

— Здесь рядом есть магазин, — неестественно громким голосом сказал Фэрбенк. Казалось, он хочет, чтобы его услышал еще кто-то, невидимый отсюда, — это “Вулворт”. Я ходил мимо него каждый день. Там есть продукты, одежда, всякие хозяйственные мелочи. Короче, все это может нам пригодиться.

— В убежище пока достаточно запасов всего необходимого. Но посмотреть, я думаю, стоит, — согласился Калвер.

— Пожалуйста, оставьте меня здесь, — умоляюще сказал Брайс. — Я больше не могу ходить по этому некрополю.

— Нет, это исключено. Мы должны держаться все вместе.

— Но я не смогу... Я... Простите меня, но я должен отдохнуть. Мне кажется, на нервной почве у меня отказали ноги — я не могу сделать ни шагу.

Калвер посмотрел на Фэрбенка. Тот довольно равнодушно пожал плечами и сказал:

— Он только задержит нас. Пусть остается.

— Ну хорошо, — нехотя согласился Калвер. — Оставайтесь. Только никуда не уходите. Мы скоро вернемся и сразу же отправимся в обратный путь. Помните, у нас есть всего два часа, нам некогда будет вас искать.

— Да, да, я понимаю, — с готовностью отозвался Брайс. — Я не двинусь с места. Обещаю вам.

— Может быть, вам лучше спрятаться от дождя. Заберитесь в какую-нибудь машину. Старайтесь не терять нас из виду, чтобы не прозевать наше возвращение.

Брайс поспешно закивал, испытывая невероятное облегчение оттого, что остался один. Какое-то время он смотрел на удаляющиеся фигуры своих спутников, пробирающихся через развалины, которые еще совсем недавно были одной из деловых улиц Лондона. Он видел, как они карабкаются через груды мусора, протискиваются в узкие проходы между завалами разбитого транспорта. Но вскоре их скрыла пелена дождя. Они исчезли, и тогда его пронзило такое острое чувство одиночества, что он чуть было не бросился за ними. Брайсу сделалось страшно, и он пожалел, что уговорил их оставить его одного.

Он знал, что его спутники совсем рядом, но ему казалось, что он последний живой человек на этой проклятой планете. Это ощущение было невыносимо. Все его существо кричало от жалости, от боли, но сильнее всего от отчаяния.

Уцелело ли вообще человечество? И если да, то каким станет его будущее? Все прошедшее канет в забвение? Или вырастет новая генерация уродов, мутантов и дегенератов? Кто сможет выжить на пораженной чумой и другими болезнями земле, где даже выращенный урожай будет таить в себе смертельную опасность? Его буквально раздирали вопросы, на которые не было ответа. Кто знает, какая часть планеты оказалась втянутой в этот конфликт? Есть ли неразрушенные страны и уцелевшие народы? Кто мог ответить на эти вопросы, если им даже не дано узнать масштабов разрушения собственной страны, даже одного города.

Вопросы стучали у него в мозгу беспрерывно, как бесчисленные капли дождя по асфальту. Но ответов на них не было. Пока не было. И, возможно, для этой маленькой кучки людей, переживших катастрофу, никогда и не будет.

Брайс поднял воротник пиджака и прикрыл руками горло. Дождь был теплый, но ему почему-то стало холодно, его бил озноб. Он решил укрыться от дождя. Неподалеку стояла машина с распахнутой настежь дверцей. Похоже, что хозяину было не до нее, по-видимому, он был застигнут взрывом врасплох. Брайс подумал, что вряд ли кто-то заботился о безопасности собственной машины, когда вокруг рушился город. Переднее стекло этой машины было разбито, и, прежде чем сесть, он тщательно смахнул осколки с сиденья, с облегчением отметив, что там нет пятен крови. Он забрался внутрь и услышал, как дождь барабанит по металлической крыше над головой. Брайс улыбнулся, подумав, как ловко он перехитрил дождь. И хоть брызги долетали до него через разбитые окна машины, он все равно чувствовал себя гораздо уютнее.

Под ногами у него лежала сложенная газета. Она промокла насквозь и взбухла от влаги. Брайс наклонился, чтобы рассмотреть текст получше, но газета размякла до такой степени, что превратилась в мягкую кашицу. Брайс выпрямился и с грустью подумал о том, что все привычное, вчерашнее превратилось в такое же бесформенное, ни на что не похожее месиво. Он снова наклонился над газетой и, приподняв верхние расползшиеся листы, увидел огромный заголовок на случайно уцелевшей странице: “Член парламента убеждает — будьте спокойны!” На Брайса эти слова подействовали самым неожиданным образом, он расхохотался, громко, до слез, до икоты. Он смеялся и никак не мог остановиться. Его плечи содрогались. Все тело дергалось от судорожного смеха.