Впрочем, он знал, что Джесси держится иного мнения.

Джесси Моран ни на какие компромиссы идти не желает, нет, сэр. Что-либо менять в себе, довольствоваться малым – это не для Джесси. «Я отказываюсь верить, что умру в безвестности», – заявил он однажды Айре, и тот не улыбнулся терпимо, как оно и следовало, но чувствовал себя так, будто получил пощечину.

В безвестности.

Мэгги спросила:

– Айра, ты не обратил внимания, на станции есть автомат, который торгует напитками?

Он молча смотрел на нее.

– Айра?

Он встряхнулся, сказал:

– Вроде бы да.

– И диетическими тоже?

– Ммм…

– Пойду проверю, – сказала Мэгги. – На меня от твоих сушек жажда напала. Мистер Отис? Вы попить не хотите?

– О нет, мне и так хорошо, – ответил мистер Отис.

Мэгги легко и быстро пошла к зданию, юбка ее покачивалась. Айра и мистер Отис смотрели ей вслед.

– Хорошая, хорошая женщина, – сказал мистер Отис. Айра на миг закрыл глаза, потер занывший лоб. – Истинный ангел милосердия, – добавил мистер Отис.

Иногда, в магазинах, Мэгги, набрав то, что ей требовалось, относила все к кассе и поддельно грубоватым тоном, который использовали для шуток ее братья, спрашивала: «Полагаю, вы ожидаете, что я это оплачу?» Айра вечно пугался, что на сей раз она переборщила, однако кассирша лишь усмехалась и отвечала что-нибудь вроде: «Да, такая мысль приходила мне в голову». Очевидно, мир был все же не таким, каким представлялся Айре. Походило на то, что представления Мэгги были вернее. Она лучше других умела находить общий язык с этим миром, едва ли не коллекционировала одиночек, которые льнули к ней как мухи, заводила задушевные разговоры с людьми совершенно посторонними. Вот этот мистер Отис, к примеру: лицо восторженное, глаза как обтянутые крепом треугольники. Он между тем говорил Айре:

– Она напомнила мне леди с трубой. Я все думал, на кого она похожа? – а сообразить не мог.

– С трубой?

– Белую леди, с которой я прежде никогда не знался, – ответил мистер Отис. – Она сказала, что у нее дымоход прохудился, вызвала меня – посмотреть, что к чему. Я шел по крыше, да оступился и полетел вниз. Как после выяснилось, у меня только дыхание перебило, но, господи, поначалу я думал, что мне крышка, лежу на земле, ни вздохнуть ни охнуть, а эта леди, она твердит, что отвезет меня в больницу. Ну а по дороге туда дыхание мое наладилось, я и говорю: «Миссис, все же не надо нам туда ехать, они только сбережения мои прикарманят, а после скажут, что у меня все путем», она говорит – ладно, а потом купила мне в «Макдоналдсе» чашку кофе да картофельные оладьи, а там рядом магазин игрушек, и она спрашивает, не против ли я, как поем, зайти туда, ей надо красный автомобильчик купить племяннику, у которого завтра день рождения? Я говорю – не против, и она покупает две машинки, одну для сына моей племянницы Элберта, а рядом еще садовый магазин…

– Да, это Мэгги, все верно, – сказал Айра.

– Она не какая-нибудь там дуболомка.

– Это точно, – согласился Айра.

Чем имевшиеся у них темы для разговора, похоже, и исчерпались. Оба замолчали и стали смотреть на Мэгги, которая возвращалась, держа в вытянутой руке банку с напитком.

– Эта чертова штука всю меня облила, – весело сообщила она. – Айра? Хочешь глоточек?

– Нет, спасибо.

– Мистер Отис?

– О, ну что вы, нет, полагаю, что нет, но все равно премного благодарен.

Она устроилась между ними, откинула голову назад, сделала долгий, шумный глоток.

Айре захотелось разложить пасьянс. Это бездельничанье действовало ему на нервы. Хотя, судя по тому, как плясали воздушные шарики, карты могло сдуть, поэтому он просто сунул ладони под мышки и, сгорбившись, привалился к стене.

Такие же шарики продавали в «Харборплейсе»[26] или где-то рядом. Одинокие, угрюмые мужчины стояли на уличных углах, а над их головами колыхались в воздухе майларовые ромбы. Он помнил, как они очаровали сестру, Джуни, когда та впервые их увидела. Бедная Джуни: в каком-то смысле с головой у нее даже хуже, чем у Дорри, – она более ограниченна, более замкнута в своем мирке. Одно время они пытались растолковать ей это. Произносили бессмысленные фразы: «Ну что может произойти в самом худшем случае?» и «Я же буду с тобой». Но понемногу перестали. Сдались – пусть сидит на одном месте.

Все, кроме Мэгги. Мэгги слишком упряма, чтобы сдаваться. И после нескольких лет неудачных попыток у Мэгги появилась мысль: Джуни можно уговорить выйти из дома, если ее переодеть до неузнаваемости. Мэгги купила ей ярко-рыжий парик, облегающее платье с рисунком из маков и лакированные туфли на застежках и с высокими каблуками. Лицо Джуни она густо покрыла косметикой. И, к общему изумлению, – это сработало. Испуганно и безрадостно хихикая, Джуни позволила Мэгги и Айре вывести ее на крыльцо дома. На следующий день – немного дальше. А там и до конца квартала. Правда, всякий раз это требовало присутствия Айры. С одной лишь Мэгги она выходить отказывалась – Мэгги не была кровной родственницей. (Собственно говоря, и отец Айры никогда Мэгги по имени не называл, только «Мадам». «Мадам тоже придет, Айра?» – титул, точно отражавший насмешливое, скептическое отношение к ней, которое отец усвоил с самого начала.)

«Ты понимаешь, что происходит? – говорила Мэгги. – Когда Джуни переодевается, из дома выходит не она, а кто-то другой. Настоящая Джуни остается дома, где ей ничто не грозит».

Очевидно, она была права. Обеими руками вцепившись в предплечье Айры, Джуни дошла до аптеки и попросила номер «Дайджеста мыльной оперы». Дошла до продуктового и потребовала куриной печени – повелительно и развязно, как будто обратилась совершенно в другую женщину – яркую, а то и шлюховатую, – женщину, которой все равно, что о ней думают. Затем она снова расхихикалась и спросила у Айры, как у нее получается. Что же, Айра был, конечно, доволен ее успехами, однако некоторое время спустя происходящее стало ему надоедать. Ей хотелось побывать и там и сям, и всякий раз это напоминало постановку пьесы: приготовления, переодевание, грим, уверения, которыми ему приходилось осыпать Джуни. Да еще эти нелепые каблуки, которые ей шагу ступить не давали. Она словно по свежевымытому полу шла. Честное слово, было бы проще, если бы она по-прежнему сидела дома, думал Айра. Но стыдил себя за эту мысль.

Затем ей приспичило посетить «Харборплейс». Джуни смотрела по телевизору, как его открывали, и почему-то пришла к заключению, что он – одно из чудес света. Поэтому естественно, что, набравшись кое-какой уверенности в себе, она надумала увидеть его своими глазами и ни о чем другом слышать не желала. Да только Айре не хотелось везти ее туда. Он не был поклонником «Харборплейса», и это еще мягко сказано. Айра считал его небалтиморским – просто-напросто торговым центром с раздутой репутацией. И за парковку там бешеные деньги дерут. Может быть, она выберет что-то другое? Нет, не выберет, сказала Джуни. А одна только Мэгги ее отвезти не может? Нет, ей нужен Айра. Он и сам это знает, зачем же предлагать кого-то другого? Потом с ними захотел поехать отец, потом и Дорри, которая возбудилась до того, что даже уложила для такого случая свой «чемодан» (одежную коробку из «Хацлерса»). Айре пришлось стиснуть зубы и согласиться.