Вот где поистине замерло время, навеки застыв в шедеврах архитектуры, созданных столетия назад талантливыми руками человека!

Город-сказка, город-крепость, город-замок, город-чудо — Сан-Марино можно было бы с полным правом назвать любым из этих эпитетов.

Их туристическая группа попала сюда вечером, часов в восемь, и большинство магазинов города было уже закрыто, а местные жители в большинстве своем сидели по домам, отдыхая после трудового дня.

Улицы были пустынны и тихи, и это обстоятельство только усиливало очарование города. Какие это были улицы! Какие дома мрачновато-угрюмо нависали над пришельцами, подозрительно таращась на них из темноты окнами-бойницами!

Самойленко просто не верилось, что в таких зданиях — то ли замках, то ли элементах крепостной стены, но в любом случае в творениях архитектуры — могут запросто жить люди, рожать детей, пользоваться всеми благами современной цивилизации. В это невозможно было поверить — жить здесь могли только привидения да неугомонные души предков!..

Коля практически не выключал камеры — он снимал для души, не в силах оторваться от объектива, выискивая более экспрессивный и эффектный ракурс, забыв даже, что главная его цель — коммерция «новых белорусов».

Впрочем, легендарные города эти, с точки зрения коммерции, интереса для пассажиров их «Мерседеса» не представляли — самый большой шоп, который они здесь произвели, заключался в закупке чрезвычайно оригинальных сувенирных бутылок с различными ликерами и мартини для собственного, так сказать, потребления, а не на продажу.

Не удержался от покупки закованного в кору графинчика с сухим мартини, выполненного в виде дуба, на ветвях которого на тоненьких цепочках висели шесть двадцатиграммовых бокальчиков, и Коля, подумав, что постарается спрятать дома этот сувенир от Наташки — до того счастливого момента, когда им можно будет отметить рождение дочери…

* * *

Сан-Бенедетто-дель-Тронто оказался небольшим курортным городком, почти сплошь застроенным двух— и трехэтажными аккуратными особнячками, привольно вытянувшимися вдоль побережья на добрый десяток километров.

Поселили их в Сан-Бенедетго в «апартаментах» — в стандартных, скажем так, итальянских квартирах, в которых туристам сдавались меблированные комнаты.

Существенным отличием от квартир советской застройки были, помимо великолепной мебели, размеры этих самых комнат — холл площадью примерно в сорок квадратных метров, огромные по нашим меркам спальни и кухня, на которой вполне можно было устраивать дискотеку для большой компании — размеры позволяли.

Единственное, что Николая разочаровало и удивило — пол «апартаментов». Выложенный кафельной сияющей плиткой, пусть даже очень симпатичной по рисунку, он вселял чувство холода и неуютности. Но, как объяснила ему всезнающая Жанна, летом этот кафельный пол был единственным спасением от всепроникающей жары.

Их квартира оказалась трехкомнатной, и поселили сюда шесть человек — по два человека в комнате. Подразумевалось, что одна спальня будет в распоряжении Жанны и Риты, другая — водителей их автобуса, а гостиная была целиком отдана во владение Армена и Николая.

Не совсем удобным оказалось и то, что во всех комнатах стояло по одной кровати — пускай двуспальной, огромной, но все же по одной. Хорошо, наверное, в таких кроватях спать молодоженам или влюбленным парочкам, а Коля про себя несколько раз чертыхнулся, укладываясь в одну постель с Арменом. Хорошо хоть каждому полагалось свое одеяло.

Впрочем, трое суток пути, практически безвылазно, за исключением экскурсий по Венеции и Сан-Марино, проведенных в автобусе, вымотали всех настолько, что в первую ночь никто из их группы даже не думал возмущаться или протестовать по поводу этого маленького неудобства, с наслаждением вытягиваясь на чистых простынях и мягких матрасах и чувствуя, как ноют, отдыхая и расслабляясь, затекшие мышцы ног и спины.

Коля, едва коснувшись головой подушки, моментально уснул — организм, измученный жестким и неудобным сиденьем и чрезмерными дозами алкоголя, настоятельно требовал отдыха и восстановления сил.

Восемь часов сна пролетели как одно мгновение.

Давно, наверное, с самой армии, когда они возвращались в Афгане с какой-нибудь очередной операции по «зачистке» перевала, не спал Самойленко так крепко!

А утро стало в его жизни первым утром «делового человека»…

* * *

Бизнес белорусских коммерсантов был прост, как мир — товар закупался здесь, продавался там.

Разница в ценах минус дорога, проживание, таможня и аренда торгового места на «Динамо» составляла чистую прибыль.

Характерно, что главным критерием выбора товара в той же Италии был не его дефицит в родной стране, а его дешевизна. Постсоциалистическая экономика, особенно в Белоруссии, руководство которой долго и нудно цеплялось за миражи прошлого, развивалась столь странным образом, что цены на многие промышленные и продовольственные товары внутри страны существенно превысили их же стоимость в развитых странах.

Вот на этой-то разнице в ценах и процветал доморощенный бизнес.

Естественно, что еще более выгодным оказывалось взять оптовую партию товара.

Если бы только модницы стран СНГ видели, в каких условиях, на каких кустарных станочках и из какого сырья делались в Италии, Турции, Китае, Польше, Югославии, Испании и других странах те сумочки, за которые на родном рынке следовало выложить пятьдесят — шестьдесят долларов, или куртки, стоившие от двухсот до пятисот долларов, а также туфли, перчатки, ремни, джинсы, рубашки, бермуды, маечки, трусики, бюстгальтеры и прочее и прочее!

Когда Самойленко увидел это, то поклялся раз и навсегда прекратить в своей семье покупки промышленных товаров на рынке.

Жанна и Рита привезли его на маленький заводик в пригороде Сан-Бенедетто, который по размерам, числу работников и «чистоте» помещений скорее напоминал стандартный советский авторемонтный кооператив.

Здесь шили женские сумочки с длинной ручкой, ставшие столь популярными в странах СНГ в середине девяностых. Цена на них дома была умопомрачительной — в отдельные времена, особенно в самом начале моды на этот вид товара, она достигала ста — ста десяти долларов, и сорок — пятьдесят сумок у среднего торговца на том же минском стадионе «Динамо» уходили за две недели, принося хозяину чистой прибыли от пятисот до «тонны» (как называли среди «динамовцев» тысячу) баксов.

Контроля за качеством, естественно, здесь не было никакого — сумки шили хозяин и его наемный рабочий, албанец, живший в Италии нелегально, и главным критерием успешной работы здесь был, как в старые добрые советские времена, лишь один показатель — его Величество вал.

Им повезло — хозяин как раз подготовил партию из двухсот сумок, которую ему заказал бизнесмен из Санкт-Петербурга, и уже две недели нервничал, ожидая появления заказчика. Ведь шансов продать свои изделия в самой Италии у него не было никаких. А за использование громких имен «Валентине» да «Армани» на пряжках и лейблах можно было вообще капитально погореть — любой суд Италии, защищая законное право на «трэйд марк», обложил бы синьора Саваджо, владельца мастерской, таким штрафом, на выплату которого не хватило бы всего движимого и недвижимого имущества хозяина.