Старая графиня хлопала ресницами и смотрела на Франсуазу так, будто видела ее впервые, затем она поднесла руку ко рту и спросила:

— Милая, может быть… может быть подать тебе жженых сливок? Крем-брюле? Ты позавтракаешь, немного успокоишься, а потом мы обсудим…

— Крем-брюле? — приподняла брови мадам Савина, у которой моментально заурчало в животе от голода, — это было бы хорошо; а кофе здесь имеется?

— О, Господи… — графиня Пуатье попятилась назад, — ты не моя дочь! Этот взгляд!

Еще вчера он показался мне странным! Моя Франсуаза ненавидит крем-брюле, она не переносит даже запаха кофе! Но главное — взгляд…

В спальню вошла служанка с тазом воды.

— Она ненавидит крем-брюле! — крикнула ей в лицо старая графиня, выбегая из будуара.

Служанка чуть было не выронила таз, потом перевела изумленный взгляд на мадам Савину и сказала:

— Похоже, ваша мать помешалась от счастья.

Вера Николаевна неловко выдавала из себя улыбку.

— Где госпожа Гурдан? — спросила она, не сводя глаз с горничной.

— За ней ночью явились двое мужчин, сказали, что постоянные клиенты и у них к ней дело, — ответила служанка. — Один просил передать вам ее слова, что, мол, не волнуйтесь, она скоро вернется, а главное, ни за что не подпускайте к себе графа де Полиньяка.

— А когда она вернется, не сказали?! — подскочила на постели Вера Николаевна, моментально впав в сильнейшую панику. Что она будет делать без Ариадны Парисовны?

— Нет, — пожала плечами служанка.

— Подожди! Она не оставила записки? — мадам Савина ощутила в ногах легкое покалывание, будто стоит босиком на снегу.

— Нет, уехала молча, — ответила служанка. — Теперь я могу идти, ваша светлость?

— Помоги мне одеться, — Вера Николаевна села на край кровати, свесив вниз ноги.

— Я позову вашу горничную, — присела служанка и выбежала в коридор.

* * *

Ариадна Парисовна Эйфор-Коровина проснулась в… ленинской комнате. Потомственная ведьма моргнула и протерла глаза.

— Ничего не понимаю, — пробормотала она, ощупывая красное знамя пионерской дружины и гипсовый бюст вождя пролетариата.

Последний раз подобные покои в пурпурных тонах Ариадна Парисовна видела воочию лет пятнадцать-шестнадцать назад, когда по жалобе соседей была вызвана на беседу в горком партии. Соседи увидели, что потомственная ведьма, сидя на балконе, читает книжку с названием «Бесы». В тот же день на известный стол, крытый красной скатертью, легла объемная, грамотно составленная телега о том, что подозрительная гражданка Эйфор-Коровина «упивается чтением про нечистую силу». Политработники ограничивали свой кругозор «Библиотечкой молодого коммуниста», а о существовании великого русского писателя Ф. М. Достоевского смутно слышали сквозь сон на уроках литературы в школе. Ариадна Парисовна, давно смирившаяся к тому времени с социалистической действительностью, спокойно выслушала лекцию о том, что чтение о нечистой силе, даже на страницах Достоевского бросает тень на светлый образ «советского интеллигента». От этого словосочетания потомственную ведьму тошнило всю оставшуюся жизнь. При его упоминании перед глазами госпожи Эйфор-Коровиной возникал какой-нибудь механизатор, поступивший на философский факультет Университета, сменивший телогрейку на серый измятый костюм фабрики Володарского и обосновавшийся по окончании учебы в каком-нибудь научном учреждении в качестве «младшего научного сотрудника», проводящего раз в неделю никому не нужные, но обязательные для всех политзанятия. Речь «советского интеллигента» обыкновенно пестрела словами «дожить», «всемирная перетрубация» и «бляха-муха».

Вспомнив все это, Ариадна Парисовна поморщилась.

— Интересно, где я? — действительно, откуда в 1746 году в Париже взяться ленинской комнате.

Последнее, что помнила госпожа Эйфор-Коровина — герцога Шуазеля, проползшего на карачках мимо ее комнаты.

Потомственная ведьма, как и многие пожилые граждане, страдала бессонницей. Тем более, что судьба умеет преподносить сюрпризы. Мадам Савина и этот плейбой из восемнадцатого века — кто бы мог подумать, что высший промысел может предназначить друг другу сорокадвухлетнюю старую деву и молодого, прекрасного, как молодой Дракула, авантюриста! В общем, будучи не в состоянии уснуть, Ариадна Парисовна стала вспоминать суматошные события последних месяцев. Где ей только не пришлось побывать! В инквизиторской Испании, арабском Халифате, теперь во Франции, на закате абсолютизма! Если все это рассказать кому-нибудь — сто процентов окажешься в специальном доме, для людей с чрезмерно буйной фантазией. С другой стороны, можно стать писательницей…

Ариадна Парисовна поразмыслила над этим вариантом и махнула рукой. В самом деле, кто будет читать книжку, где главная героиня — потомственная ведьма, семидесяти двух лет, постоянно попадающая в какие-то кармические передряги? Во-первых, никто в это никогда не поверит, а во-вторых, любая читательница скорее обвинит в преднамеренной порче жизни свою свекровь, или сводную сестру, или любовницу мужа, чем собственную подпорченную когда-то карму! Конечно, многим совершенно не помешало бы вернуться в одну из прошлых жизней, чтобы не наделать там глупостей, но увы! Судьбу не выбирают и встреча с потомственной ведьмой, целительницей кармы, выпадает далеко не всем.

— О чем же я думала? — пробормотала Ариадна Парисовна, окончательно отказавшись от мысли стать писательницей. — А!

Болван герцог прополз мимо моей комнаты на карачках. Это выглядело странно…

В самом деле. Взгляду госпожи Эйфор-Коровиной предстал медленно ползущий герцог с длинной тонкой палкой в руке. Этой палкой он водил по полу перед собой и что-то бормотал себе под нос. Ариадна Парисовна подумала только, что, вероятно, несчастный, кроме полного набора половых извращений, страдает еще и лунатизмом. После этой человеколюбивой мысли, потомственная ведьма собралась пойти спать… А дальше, как оборвавшаяся лента в кинопроекторе! Что-то мелькнуло перед глазами, потом чернота и вот Ариадна Парисовна обнаруживает себя в ленинской комнате!

— Чертовщина какая-то, — пробормотала она, и вдруг… — Бальберит, сукин сын, выходи!

Госпожа Эйфор-Коровина, уперев руки в бока, огляделась по сторонам.

— Я знаю, что это твоих рук дело! — потомственная ведьма нетерпеливо дернула ногой и сложила руки на груди.

Однако ей никто не ответил. Постояв в позе обозлившегося кота Леопольда «зову мышей на бой, пусть встретятся со мной», спустя пару минут, Ариадна Парисовна поверила, что черта поблизости, в самом деле, нет и начала разглядывать стены.

На стенах оказались только знамена, переходящие грамоты и странный барельеф. Вместо трех обычных вождей мировой революции в составе: «Маркс Энгельс — Ленин», со стены смотрел белый гипсовый слепок команды: «Марат Дантон — Робеспьер».

Были и некоторые другие «неточности».