Закончить я не успела — водитель изо всей силы нажал на тормоз, ржавая коробка по синусоиде вылетела на обочину и замерла.

— Вылезай прочь!!! — заорал водитель, оскалившись, хотя глаза его казались несчастными. — Вон отсюда, тварь!!!

Этот неожиданный катарсис был плохим признаком: похоже, я снова перестаралась. Впрочем, это уже было не важно: шоссе со всех сторон обступили новостройки. Тут началась окраина города, где ходили и люди, и транспорт.

— Вон отсюда!!! — повторял водитель.

— Вот она, человеческая благодарность, — произнесла я, нащупывая обломок дверной ручки, хотя голос моей тонул в его воплях. — Вот так и презентуй человеку бизнес-план спасения его души. Ну, и пожалуйста, и пожалуйста, животное…

Я выбралась из жестянки, хлопнув дверцей гораздо сильнее, чем следовало. Труп «Жигуленка» тут же рванул с места, но через десять метров заглох. Дверца распахнулась, словно я ее закрыла неплотно и требовалось хлопнуть заново. Из распахнутой дверцы вылетела наружу какая-то мелочь, желтовато блеснув в свете фонаря. «Будь оно проклято!» — глухо донесся голос, полный отчаяния. Вудуистическое авто взревело всеми потрохами и умчалось.

Подумав, что обронила в машине что-то вроде ключей, я подошла ближе. На обочине лежал золотой крестик на порванной цепочке, а рядом — маленькая иконка. И тут я вспомнила, что пока всю дорогу контролировала в зеркале глаза водителя, мне не пришло в голову как следует разглядеть, что за квадратик в позолоченном окладе болтался под зеркалом… Похоже, я перестаралась со своей агитацией, и одним верующим на Земле сегодня стало меньше.

Возвращаться в Москву из поездок — это всегда shock. Как кухонная вытяжка — пока работает, гула не замечаешь, но когда вспомнишь о ней, протянешь руку и выключишь — по всей квартире разливается блаженство райской тишины. С Москвой — shock наоборот. Пока в ней живешь и вписываешься в ее эпилептический ритм, все нормально. Но когда возвращаешься из поездки, тебя augenblick со всех сторон окружает свойственное лишь Москве суетолпие и хмуророжие. И то слово, что вам сейчас почудилось, — тоже. Такое, что хочется прямо с площади трех вокзалов уехать куда-нибудь снова.

Добравшись до квартиры, я тут же принялась составлять plan дальнейших действий. В ближайших планах у меня была точка в Москве и точки в Анталии. Здравый смысл подсказывал, что первым делом следует проверять координаты в Москве. Зато логика говорила четко: в Анталии.

Я никогда не понимала смысла idiotishe словосочетания «женская логика». Само слово «логика» — женского рода. Логика или присутствует — и тогда она женская, — или её нет вовсе, и тогда она вообще никакая. Впрочем, кому охота, могут руководствоваться каким-нибудь там мужским логиком. Я же руководствовалась нормальной женской логикой, понятной человеку любого пола. Логика состояла в том, что координаты в Москве я проверить успею всегда. Но кто знает, как изменится мой лайфстайл после этого? И прекрасный повод съездить в Анталию безапелляционно исчезнет. Поэтому я точно выяснила, где в Москве находится нужная мне точка, а затем отправилась покупать очки и солнечный крем в совершенно противоположный район — чтобы даже случайно не испортить себе поездки.

Пока я бродила по салону и визуально лакомилась косметикой, мне позвонила Даша. Она аккуратно осведомилась, вернулась ли я в Москву и каковы успехи.

— Прекрасные успехи, Дарья Филипповна, — холодно ответила я. — Точка оказалась пустым охотничьим угодьем, и теперь я еду в Анталию.

— Илена, возьмите меня, пожалуйста! — попросила Дарья.

— Нет, — отрезала я. — Вы наказаны.

— Ну пожалуйста!

— В другой раз. — Я нажала отбой.

Вернувшись домой с очками и кремом, я приступила к решению не менее важного вопроса: кого взять в спутники вместо Даши. Гендерные качества потенциального спутника меня интересовали мало — куда важнее, чтобы спутник был неплохим слушателем, ну и еще пару сотен качеств. Поэтому я раскрыла нотик и углубилась в органайзер, где были собраны контакты френдов. Одних я знала со школы, с другими сотрудничала по разным проектам, некоторые попали из тусовок и дружеских компаний, но в основном, конечно же, большая часть выплыла из далеких просторов интернета. Почти все были с пометкой online, и это означало, что в реале мы с ними еще не встречались. Впрочем, иногда это не мешает дружбе, а лишь помогает.

Я полистала наугад, и мне выпал некто Phoma. О нем я знала только одно: Phoma был клинически дрянным человеком.

Люди насочиняли огромное множество теорий, кого считать дрянным — этих теорий примерно столько же, сколько плохих людей. У каждого собственный критерион, кого считать дрянным, и дело особо запутывается тем, что ни один дрянной человек себя дрянным не считает, награждая этим качеством окружающих. При этом его теоретические выкладки тверды и последовательны. Еще в юности я была поражена оксюмороном: если верить всем, окажется, что мерзавцы — все без исключений. Разум подсказывал, что существуют люди, которые мерзавцами не являются, и именно их мнение об окружающих наиболее справедливо. Именно им и следует верить. Но жизнь опровергла мою теорию: люди, не являющиеся мерзавцами, чаще всего оказывались крайне неумелы в оценке мерзавцев, демонстрируя полное отсутствие интуиции и наблюдательности. Добиться от них вразумительного списка окружающих гадов никогда не удавалось. И тогда я с удивлением заметила несомненную корреляцию, в которой позже уверилась абсолютно: чем дрянней человек, тем ярче и убежденней его позиция в отношении дрянных людей. И выше энергия, которую он тратит на выявление и бичевание мерзавцев в окружающей среде. В тот момент я с удивлением поняла, что мой оксюморон эффективно решился, а диагностика мерзавцев оказалась делом элементарным. Главную помощь в этом оказывали сами мерзавцы, громко давая о себе знать.

Дрянного человека слышно издалека — он громко возмущается, какие вокруг него дрянные люди.

Одним из ярчайших представителей этого явления был Phoma. Мерзавцы, гады и подонки волновали его ум как ничто другое. Он мог часами без устали рассказывать, что окружен эгоистами, которые думают лишь о себе. Куда бы ни шел Phoma, на его пути оказывались подлецами все, давая ему поводы для новых горестных восклицаний. Продавщицы, проводницы и участковые врачи ему неизменно хамили. Кассирши, бюрократы и парковщики ежедневно пытались обмануть. Соседи старались нажиться за его счет, специально чтобы ему досадить, они круглосуточно сверлили стены, и даже квартиры свои купили по соседству исключительно с целью ему нагадить. Когда Phoma объяснял, какие мерзавцы нынешние политики, это было еще понятно. Когда Phoma рассказывал о ненависти к бродячим собакам и кошкам, регулярно справляющим в лифте его дома свой скромный верпиздих, это было объяснимо. Но Phoma регулярно становился жертвой и неживой природы: по его словам, над ним издевалось все — от московского климата до уличных банкоматов. В интернете Phoma вел пространный блог, щедро наполняемый яростью в адрес самых разных мерзавцев.