– Как-то слишком хитро для человека, который даже не скрывался.

– На суде Сэмюэлс скажет, что ты возбудился и впал в помешательство. И присяжные ему поверят.

– Даже после того, как Эв, Билли и Дебби дадут показания? Даже после того, как Хоуи предъявит запись выступления Кобена?

Ральф не хотел касаться этих вопросов. По крайней мере сейчас.

– Ты знал Фрэнка Питерсона?

Терри невесело рассмеялся:

– Хоуи настоятельно рекомендует, чтобы я не отвечал на такие вопросы.

– Значит, ты не ответишь?

– Ну, почему же? Отвечу. Я знал его ровно настолько, чтобы при встрече сказать: «Привет». Я знаю в лицо почти всех детишек в Вест-Сайде. Но знакомы мы не были, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Он учился в начальной школе и спортом не занимался. Хотя, конечно, нельзя было не замечать его рыжую шевелюру. Как знак «Стоп», видно издалека. Они с братом оба рыжие, как морковки. Олли играл у меня в Малой лиге, но не перешел в Городскую лигу, когда ему исполнилось тринадцать. Он неплохо справлялся, и удар у него был достаточно сильный, но он потерял интерес. Так бывает. Некоторые уходят.

– То есть ты не положил глаз на Фрэнки?

– Нет, Ральф. Я не питаю сексуального интереса к детям.

– И ты не увидел его со сломанным велосипедом на стоянке у «Джералда» и не сказал себе: «Ага! Вот он, мой шанс»?

Терри посмотрел на Ральфа с таким осуждением, что тому сделалось не по себе. Но Ральф не отвел взгляда. Секунду спустя Терри вздохнул, поднял скованные руки и крикнул одностороннему зеркалу:

– Мы закончили.

– Еще нет, – возразил Ральф. – У меня остался последний вопрос, и я хочу, чтобы ты ответил на него, глядя мне прямо в глаза. Это ты убил Фрэнка Питерсона?

Взгляд Терри не дрогнул.

– Я его не убивал.

Офицер Кин увел Терри. Ральф сидел и ждал, когда Кин вернется за ним и проводит наружу, через три запертых двери между этой комнатой для допросов и свежим воздухом на свободе. Он получил ответ на вопрос, который просила задать Дженни, и ответ, который Терри дал, глядя Ральфу в глаза, был таким: Я его не убивал.

Ральфу хотелось поверить Терри.

Но он не мог.

1

– Нет, – сказал Хоуи Голд. – Нет, нет и нет.

– Это для его собственной безопасности, – возразил Ральф. – Ты что, не видишь…

– Я вижу снимок на первой полосе в газете. Вижу сюжет, прошедший по всем новостям на всех каналах. Как мой подзащитный входит в здание суда в бронежилете поверх пиджака. Иными словами, словно он уже признан виновным. Как будто мало наручников.

В тюремной комнате для посещений, где к сегодняшнему утру все игрушки убрали в разноцветные пластмассовые коробки, а стулья составили на столы, перевернув вверх ногами, собрались семь человек. Хоуи Голд стоял рядом с Терри Мейтлендом. Лицом к ним стояли окружной шериф Дик Дулин, Ральф Андерсон и Вернон Гилстрап, помощник окружного прокурора. Сэмюэлса здесь не было, он ждал их в суде. Шериф Дулин молча держал на вытянутых руках бронежилет с обвиняюще яркой желтой надписью «УИНОФ», что означало «Управление исполнения наказаний округа Флинт».

Два дюжих сотрудника службы тюремной охраны (назови их надзирателями, и они оскорбятся) стояли у двери, ведущей в главный вестибюль. Эти двое сопровождали Терри все утро: один из них наблюдал, как Терри брился одноразовой бритвой, второй тщательно обыскал все карманы костюма и рубашки, которые передала Марси, не забыв прощупать шов на обратной стороне синего галстука.

Помощник ОП Гилстрап посмотрел на Терри:

– Что скажешь, приятель? Рискнешь подставиться под пулю? По мне, так и ладно, я только за. Сэкономим деньги налогоплательщиков на твое содержание до казни.

– Что вы себе позволяете? – возмутился Хоуи.

Гилстрап, старожил юриспруденции, который почти наверняка выйдет на пенсию (с весьма неплохим пенсионным обеспечением), если Билл Сэмюэлс проиграет предстоящие выборы, лишь ухмыльнулся.

– Эй, Митчелл, – окликнул Терри. Один из охранников, стоявших у двери – тот, кто следил за тем, как Терри бреется, чтобы заключенный не попытался перерезать себе горло одноразовой бритвой, – приподнял брови, но не расцепил скрещенных на груди рук. – Как там на улице? Жарко?

– Когда я пришел, было восемьдесят четыре, – ответил Митчелл. – По радио говорили, что к полудню будет около ста[6].

– Никаких бронежилетов, – сказал Терри шерифу и улыбнулся, отчего его лицо преобразилось и стало совсем молодым. – Я не хочу предстать перед судьей Картером мокрым, как мышь. Я тренировал его внука.

Гилстрап почему-то встревожился, достал из внутреннего кармана блокнот и что-то в нем записал.

– Пойдемте, – сказал Хоуи и взял Терри под руку.

У Ральфа зазвонил мобильный. Он вынул его из чехла, прикрепленного на ремне слева (справа была кобура с табельным оружием), и посмотрел на экран.

– Одну минутку. Мне надо ответить на этот звонок.

– О боже, – сказал Хоуи. – Мы идем в суд или в цирк с конями?

Ральф пропустил его слова мимо ушей и отошел в дальний конец комнаты, к торговым автоматам с закусками и напитками. Там он встал под табличкой «ТОЛЬКО ДЛЯ ПОСЕТИТЕЛЕЙ», быстро переговорил по телефону и вернулся к остальным.

– Ладно, пойдемте.

Офицер Митчелл надел на Терри наручники.

– Не туго? – спросил он.

Терри покачал головой.

– Тогда вперед.

Хоуи снял пиджак и набросил его на руки Терри, скрывая наручники. Охранники вывели Терри из комнаты. Гилстрап шел впереди, вышагивая важно и неестественно, словно марионетка.

Хоуи подошел к Ральфу и сказал, понизив голос:

– Это полная задница.

Ральф ничего не ответил, и Хоуи продолжил:

– Ладно. Не хочешь со мной разговаривать – и не надо. Но после сегодняшнего суда и до заседания Большого жюри нам нужно будет собраться всем вместе и все обсудить. Мне, тебе, Сэмюэлсу. Пелли тоже будет присутствовать, если ты не возражаешь. Сегодня все факты еще не дойдут до широкой публики, но они до нее дойдут, и тогда подключатся не только местные телеканалы и пресса. Си-эн-эн, «Фокс», Эм-эс-эн-би-си, интернет-блоги – они все примутся смаковать странности. Этакое дело Симпсона в сочетании с «Изгоняющим дьявола».

Да, и Ральф ни капельки не сомневался, что Хоуи сделает все, чтобы так и случилось. Если он сможет переключить внимание репортеров на тот странный факт, что человек, обвиняемый в преступлении, словно бы находился в двух местах одновременно, то само преступление отойдет на второй план, пусть даже убили ребенка. Изнасиловали, и убили, и, возможно, частично съели.