И когда посчастливится душе с Ним (верховным началом) соединиться; когда низойдет Оно к ней, а вернее сказать, явит ей свое присутствие; когда отвратится она от всего, что ни есть окрест, приуготовляя себя, чтобы быть как можно прекраснее, и становясь Ему подобною (приуготовление это и благоукрашение, должно быть, ведомы посвященным); когда внезапно узрит она явление Его в себе самой (ибо ничто их более не разделяет и они уже не два, но оба суть одно; воистину, не можешь ты более различить их, доколь Оно пребывает с нею: подобие такого единения представляет и земная любовь, ведь и двое любящих желали бы слиться в одно существо), — тогда душа не чувствует уже своего тела, не замечает, что заключена в этом самом теле, и не говорит уже, что она есть нечто иное, нежели Оно: человек, или живое, или сущее, или всё (ибо созерцать перечисленное значило бы некоторым образом полагать различие, а потом и недосужно это душе, да и нежеланно; когда же она после всех исканий оказывается в присутствии Его, то, устремляясь к Нему, не на себя, а на Него только взирает, и нет у нее времени вникать, что она такое — она, взирающая). В этом состоянии душа не променяла бы Его ни на что другое в целом свете, хотя бы давали ей в замену небеса, ибо знает она, что нет уже ничего драгоценнее и лучше (ведь она не может вознестись еще выше, и внимание к чему бы то ни было иному, пусть и высокому, было бы для нее нисхождением). В такие мгновения душа обретает способность непогрешимо судить и, сознавая со всей ясностью, что к Нему-то она и стремилась, убеждается, что нет ничего более совершенного. Ибо тут немыслимо никакое заблуждение: где же можно было бы вернее сыскать истину ? Так вот, то, что говорит она, ликуя, — «Это Оно!» — она и после изрекает, и теперь изъявляет безмолвием своим, и, упиваясь блаженством, она не обманывается, потому именно, что блаженствует; и говорит она это не оттого, что испытывает нечто подобное приятному щекотанию тела, но потому, что стала тем, чем была прежде, когда пребывала в блаженном состоянии […] Если бы даже все кругом сокрушилось и погибло, она и это приняла бы охотно, лишь бы только быть ей с Ним, — так велико блаженство этого единения. (Энн., VI, 7 (38), 34, 9-37)

Читатель, наверное, обратил внимание на то, что Плотин, как и мудрецы Упанишад, сравнивает приход в душу Брахмана (правильнее, становление Брахманом) с физическим единением с любимой женщиной. Это не случайно, и это отнюдь не «блестящая находка» автора того или иного текста. Другого сравнения просто нет и быть не может, потому что в земной жизни обычного не испорченного человека существует единственная «естественная» мистерия — любовное единение с любимой женщиной.

Мы немного отвлеклись, и сделаем к этому божественному высказыванию Плотина небольшое примечание, — но только для того, чтобы читатель правильнее его понял. Во-первых, читателю должно быть ясно, что пребывая непосредственно в описанном выше состоянии, «душа» ни о чем не может думать и вообще не в состоянии рефлектировать: она стала «единицей», то есть отсутствует то второе, на которое можно направить свой ум. Подобного состояния в земной жизни человека не существует. И уже когда человек из этого состояния выходит, он начинает «домысливать» то, что с ним произошло, и как он это воспринимал. Но и в этом случае никакое «потустороннее» не имеет слов для адекватной передачи на человеческом языке. Поэтому описание Плотином своего опыта следует оценивать, в некотором хорошем смысле этого слова, как «художественное воспоминание». Джон М. Рист в книге «Плотин: путь к реальности» (СПб.: «Издательство Олега Абышко», 2005, с. 242) пишет следующее:

Уподобление Богу в полном смысле этого слова означает выход за пределы конечных идей в мир бесконечного Единого, основной характеристикой которого является простота (хаплосис), о чем говорится на протяжении всех Эннеад.

А это, в свою очередь означает, что для самого Плотина существует невозможное в разумном мире равенство: с одной стороны, — всё то «цветистое», высоко духовное, прекрасное и сложное, что он описал в приведенном выше отрывке, и абсолютная простота (хаплосис), с — другой. И это — одно и то же. Но… мы, ведь, остаемся земными людьми, когда выходим из мистерии.

Сегодняшний человек замкнулся в своем телесном мире и не хочет из него вылезать. Он не представляет себе, что у него есть высшее предназначение, что земной мир — это только «фаза» его космического развития. Он хочет оставаться «асфальтом», ему это нравится. Но разве дитя, пребывающее в материнской утробе, хочет выбраться наружу? Ему там хорошо, тепло — оно двигается, улыбается и даже общается со своим соседом, если это близнецы. И неужели оно может хоть что-то знать об окружающем его мире? И неужели этот наружный внешний мир уступает — по своей привлекательности и возможности развития — его жизни в материнском теле, от которого оно полностью зависит? Но ведь оно по законам природы и не может ничего знать о земной жизни. Ему надо родиться. «От воды» — добавляет Иисус.

Иисус заявляет, что человеку следует родиться дважды: от воды и от Духа. Но окончательное «рождение» человека из мира Добра и Зла — это его «третье» рождение, которое, если выражаться «плотницким» языком Иисуса, есть рождение через Его «дверь», из Его «двери».

И вот теперь, пройдя в своем внутреннем развитии через все эти необычные для нашего слуха мистерии, попробуем разобраться, что же представляет собой то настоящее хрестианство, которое проповедовал некогда на земле назарей Иешуа Хрестос. Ведь вплоть до настоящего времени мы больше говорили о своем: о мистериях, впечатлениях и мыслях. А что об этом заявляет сам Хрестос в тексте канонических Евангелий и в Евангелиях коптских (сохранившихся на коптском языке)? Ведь многие его слова, о которых мы хотим поговорить, понимаются совершенно неправильно или вовсе не понимаются.

О традиционном христианстве

Если рассматривать христианскую Библию с тех позиций, которые были заявлены в предыдущих главах, то ее канонические книги содержат в себе тексты сразу трех разных религий. Еврейский Ветхий Завет — это религия Ада; Евангелия — религия Царства Небесного, а весь Апостол, включая книгу Деяний, — это религия Рая. Так на самом деле, если ориентироваться на ту «верхнюю планку» духовного роста, которая достижима учеником, читающим разные разделы Библии. Однако кричать «Караул!»