– Никаких оборонительных ранений, никаких следов того, что она боролась или была связана. – Голова у Евы все еще кружилась, но она вновь решительно надвинула очки и принялась изучать каждый дюйм тела. – Синяки на коленях, на локтях?

– Соответствуют падению. Время соответствует нанесению смертельных ранений на голове.

– Ладно, ладно. Если кто-то вешает тебе такой фингал, а потом подходит ближе и еще пару раз врезает по разным местам, ты бежишь или падаешь, закрываешься руками от ударов. У нее нет синяков даже на предплечьях. А почему? Потому что она сама себя бьет. Под ногтями ничего нет?

– Ну, раз уж ты об этом упомянула… – Моррис улыбнулся. – Пара волокон под ногтями указательного и безымянного пальцев правой руки, указательного пальца левой руки.

– Бьюсь об заклад, они идентичны тем, что найдены в ее голове. – Ева стиснула правую руку в кулак. – Вцепляется в ткань, набирается мужества. Бьет. Ненормальная сука.

– Даллас, ты говоришь, ты ее знала. Какого черта она это сделала?

Ева отложила очки. Вот теперь она обрела свой гнев, и он проник ей внутрь до самых костей.

– Чтобы обвинить в этом кое-кого другого. Может, меня, может, Рорка. Может, хотела пойти с этим в прессу, – сказала Ева и начала расхаживать взад-вперед. – Нет-нет, кучи бабла на этом не сорвешь. Привлечь к себе внимание – да, безусловно. Может, и деньжат срубить, но не сорвать банк. Шантаж. Она решила наехать на нас. Платите, а не то я выйду к широкой публике и покажу людям, что вы со мной сделали. Но она сама попала в собственный капкан. Не знаю, кто работал с ней в паре, но, очевидно, этот кто-то решил, что она ему больше не нужна. А может, она пожадничала, попыталась оставить сообщника без доли.

– Это ж надо иметь наглость, чтобы шантажировать такого копа, как ты, или такого человека, как Рорк. – Моррис обернулся и взглянул на тело. – И какой же надо быть извращенкой, чтобы проделать над собой такое ради денег.

– Она свое получила, не так ли? – тихо возразила Ева. – Получила свое сполна.

Пибоди сделала крюк. Конечно, Даллас поджарит ее, если узнает, но она собиралась обернуться быстро. К тому же «чистильщики» так ничего и не нашли в опустевшем гостиничном номере Бобби и Заны.

Она даже не была уверена, что найдет Макнаба на рабочем месте. Он вполне мог оказаться где-нибудь на оперативном задании. Раз уж он утром ушел и даже записки ей не оставил.

От мужчин одни заморочки. Пибоди даже не понимала, зачем решила обзавестись одним из них. На кой черт он ей сдался? Ей и одной неплохо жилось. Можно подумать, она всю жизнь мечтала о таком, как Йен Макнаб! Можно подумать, она его с фонарем искала!

Да кому он нужен?

И вот теперь она оформила с ним совместное проживание, они сняли квартиру, которая числилась за ними обоими. Они вместе купили новую кровать – шикарную, с гелевым наполнителем. Значит, это их общая кровать, а не только ее кровать, не так ли? И почему ей это только теперь пришло в голову?

Ладно, не будет она сейчас об этом думать. Но все равно это не отменяет того факта, что он – полная задница.

И ведь это он ушел, не попрощавшись, значит, ему и положено делать первый шаг к примирению. Пибоди засомневалась и чуть было не повернула обратно. Но коробочка – подарок Даллас – буквально прожигала ей дыру в кармане, а мысль о том, что, возможно, она сама отчасти виновата, прожигала дыру у нее в животе.

А может, это было просто несварение, не надо было перехватывать соевую сосиску на углу.

Пибоди вошла в электронный отдел, воинствующе выпятив подбородок. Вот он. Сидит как миленький в своей клетушке. Да и как было его не заметить, если даже в электронном отделе, где детективы одевались во все цвета радуги, его ядовито-зеленые штаны и желтая рубаха выедали глаза.

Она подошла маршевым шагом и дважды решительно ткнула его пальцем в плечо.

– Надо поговорить.

Он окинул ее холодным взглядом и отвернулся.

– Тут кое-кто работает.

Пибоди вспыхнула от стыда и унижения. Ей казалось, что она вот-вот услышит собственное шипение.

– Пять минут, – бросила она сквозь зубы. – С глазу на глаз.

Макнаб оттолкнулся от стола в кресле на колесиках, повернулся так стремительно, что длинные светлые волосы, стянутые в хвост, качнулись из стороны в сторону. Он дернул плечом, давая ей понять, что она должна следовать за ним, и ушел в своих сверкающих желтых сапогах на воздушной подошве.

Щеки Пибоди мучительно горели, пока она пробиралась среди бесконечных щелчков и гудочков по лабиринту ОЭС. Никто ее не окликнул, никто не помахал, и она поняла, что Макнаб не стал держать их размолвку в секрете.

Ну и ладно. Она тоже рассказала Даллас. Ну и что?

Он открыл дверь в небольшую комнату, где детективы могли передохнуть. Два спеца уже занимали помещение и азартно спорили на крутом электронном жаргоне, непонятном для непосвященных. Макнаб просто указал им большим пальцем на дверь.

– Всего на пять минут.

Детективы перенесли свой спор и пару банок с вишневой шипучкой за дверь. Один из них на ходу бросил на Пибоди взгляд, полный понимания и сочувствия. Пибоди ничуть не удивилась тому, что этот детектив оказался женщиной.

Макнаб купил себе в автомате лимонной шипучки. Небось под цвет своей рубашки, язвительно подумала Пибоди. Ей пришлось самой закрывать дверь, потому что он прислонился к короткому прилавку.

– Давай по-быстрому, у меня дел полно.

– Не беспокойся, я тебя надолго не задержу. Не ты один такой занятой, у меня тоже дел полно. Если бы ты этим утром не удрал из квартиры тайком, мы могли бы кое-что обсудить еще до смены.

– Я не удирал тайком. – Макнаб смерил ее взглядом поверх банки с шипучкой. – Я же не виноват, что ты спишь как бревно. И потом я был не в настроении биться головой о твое упрямство с утра пораньше.

– Мое упрямство? – Голос Пибоди перешел в визг, которого она сама бы устыдилась, если бы заметила. – Это ты сказал, что я эгоистка. Это ты сказал, что мне на все плевать.

– Я знаю, что я сказал. И если ты просто решила мне напомнить…

Пибоди приняла бойцовскую стойку. Это был тот редкий случай, когда она порадовалась, что превосходит его по весу.

– Вот только попробуй хоть шаг сделать отсюда, пока я не сказала все, что хочу, и я расплющу твою тощую задницу.

Теперь его глаза сверкнули гневом.

– Ладно, валяй, говори, что тебе надо, интересно будет послушать. Всю прошлую неделю ты вообще не хотела со мной разговаривать, а теперь вдруг приперло?

– Что ты такое несешь?

– Вечно у тебя какие-то дела. – Макнаб с размаху опустил банку на прилавок, и лимонная шипучка выплеснулась через край. – Вечно тебе некогда. Всякий раз, как я пытаюсь с тобой поговорить, только и слышу в ответ: «Мы этим потом займемся». Если уж собираешься меня бросить, могла бы иметь совесть и сделать это после праздников. Не такая это большая жертва.