Раздается звук рвущегося металла, лопающихся болтов. Его издает Селатон, выдирая автопушку спидера со станка. Он стоит на спидере, наполовину скрывшись в кабине, одной ногой на сиденьях, другой упершись в носовую броню. Крыша задралась назад, словно задник на театральной сцене. Многоствольное орудие прижато к бедру, толстая и тяжеловесная металлическая змея ленты боеприпасов вьется назад, в отсек экипажа.

Он стреляет. Тяжелое оружие издает скрежещущий металлический звук, словно перемалываемые исполинской мельницей колокола. Вокруг вертящихся стволов мерцают прыгающие языки отработанных газов.

Буря выстрелов накрывает катафрактия и перечеркивает его пополам. Куски металла сыплются с брони в клубах вызванного трением дыма. По обе стороны от него взрывается щебень. Части ворота и забрала отлетают вместе с лоскутами кожаных птеруг, обрывками гривы и кольцами разбитой кольчуги. Выстрелы пробивают доспех в четырех местах, и из воронок обнажившегося металла выплескивается кровь.

Терминатор долго остается на ногах, шатаясь и отступая под градом выстрелов. Наконец он с грохотом заваливается на спину.

Вентан нависает над ним. В воздухе полосы едкого синего дыма. Несущий Слово шевелится, булькая кровью, которая заполняет шлем и защиту горла. Он умирает, но еще далеко не мертв. Он начинает поднимать масляно-черный комби-болтер.

Вентан обеими руками вгоняет острие древка штандарта в смотровую щель, толкая его, поворачивая и прокручивая, пока оно не упирается изнутри в затылок бронированного шлема. Из глазных прорезей и кромки ворота льется кровь, она стекает по бокам шлема, грива плюмажа тускнеет.

Вентан отступает назад, оставляя погнутый штандарт на месте. Подходит Селатон.

— Пора двигаться, — произносит он.

— Спидер работает?

— Более-менее.

Вентан выдергивает штандарт и несет его к простреленной машине.

— Вот зачем, — говорит он.

— Что? — переспрашивает Селатон.

— Вот зачем я его взял, — отвечает Вентан, поднимая окровавленный штандарт. — Именно для этого.

[отметка: 01.57.42]

— Что это значит? — интересуется Марий Гейдж.

— Это значит… — начинает Жиллиман. Он снова берет инфопланшет, размышляя над ним. — Это означает предварительный злой умысел.

Он смотрит на бомбардировку планеты внизу через огромные кристалфлексовые окна флагмана.

— Не то чтобы в этом были какие-то сомнения, — добавляет он. — Если бы это и началось как ошибка или несчастный случай, то уже вышло бы за рамки простительного. Впрочем, полезно знать, что преступление моего брата полностью доказано.

Жиллиман быстрым жестом подзывает мастера вокса.

— Отменить мою предшествующую цикличную трансляцию, — произносит он, беря в руки переговорный рожок. — Заменить на это.

Он медлит, размышляя, затем поднимает голову и быстро и отчетливо говорит в устройство:

— Лоргар Колхидский. Запомни вот что. Первое: я полностью отказываюсь от предшествовавшей просьбы официально прекратить огонь. Она отменяется и более не будет обращена ни к тебе, ни к кому-либо из твоих лишенных родины ублюдков. Второе: ты мне больше не брат. Я найду тебя, убью тебя и сброшу твой ядовитый труп в пасть преисподней.

Он передает рожок вокс-офицеру.

— Немедленно запустить это на повтор, — произносит он.

Жиллиман вводит Гейджа, капитана Зедоффа и группу других старших руководителей в стратегиум.

— Для координации флота в отсутствие вокса нам потребуются лазерные коммуникаторы прямой связи и физическая доставка секретных распоряжений быстроходными лихтерами, — начинает он. — Я экспромтом набросал тактический план. Каждому из магистров и капитанов кораблей нужно передать особые распоряжения скорейшим из доступных способов. Мне нужно, чтобы в течение часа — часа, понятно? — этот флот начал работать целенаправленно. Мы помешаем этой бомбардировке.

— Это наша цель? — спрашивает Зедофф.

— Нет, — признает Жиллиман. — Я собираюсь доверить это «Млатусу» и «Скорби Солонима». Они поведут формации против нападающих на планету. Нашей особой целью станет «Фиделитас Лекс».

Зедофф поднимает брови.

— Стало быть, личные счеты, — говорит он.

Жиллиман не пытается этого скрывать.

— Я его убью. На самом деле убью. Голыми руками.

Он смотрит на Гейджа.

— Ничего не говори, Марий, — произносит он. — Ты отправишься на «Млатус», чтобы возглавить атаку. С трезвым рассудком и подходящим планом. Я знаю, что охота за вражеским флагманом имеет серьезные тактические недостатки. Меня это не волнует. Это единственная битва за мою карьеру, где я буду сражаться сердцем. А не головой. Этот ублюдок умрет. Ублюдок.

— Я всего лишь хотел протестовать против своего отсутствия в тот момент, когда вы его убьете, — замечает Гейдж.

— Мой примарх!

Они оборачиваются. Мастер вокса бледен.

— Литопередача, сэр. Сигнал дальнего действия с «Фиделитас Лекс».

Жиллиман кивает.

— Стало быть, он игнорирует просьбы прекратить огонь, однако стоит мне сказать ему, чтобы катился на хрен, как он тут же выходит на связь. Включайте.

— Мой примарх, я… — начинает Гейдж.

Жиллиман проталкивается мимо него, направляясь к панели литотранслятора.

— От этого разговора ты меня не удержишь, Марий, — говорит он.

Жиллиман ступает на гололитическую платформу. Перед ним изгибается и пузырится свет. Изображения формируются и гаснут, переформируются и распадаются, будто светящиеся царапины на пленке. Затем лицом к лицу с ним в полный рост возникает Лоргар. Его лицо опять скрыто в тени, однако освещение делает его предельно реальным. Вокруг него толпятся неясные фигуры, части и фрагменты теней. В которых уже не узнать его приспешников и заместителей.

— Да ты никак вышел из себя, Робаут? — интересуется Лоргар. Они слышат усмешку.

— Я тебя выпотрошу, — тихо отвечает Жиллиман.

— Ты потерял терпение. Великий невозмутимый и уравновешенный Робаут Жиллиман наконец-то поддался страстям.

— Я тебя выпотрошу. Освежую. Обезглавлю.

— Ах, Робаут, — шелестит Лоргар. — Наконец-то слышу от тебя речи, которые мне действительно нравятся.

— Предварительный злой умысел, — произносит Жиллиман, его голос — лишь шепот. — Вы захватили «Кампанилу». По моим оценкам, захватили ее как минимум сто сорок часов тому назад. Ты устроил эту бойню, Лоргар, и придал ей вид ужасного несчастного случая, чтобы воспользоваться нашим милосердием. Ты вынудил нас сдерживать руку, пока сам убивал.

— Это называется «предательство», Робаут. Отлично работает. Как ты узнал?