– Его Нить оборвалась достойно, – торжественно проговорила Ульфа.

– Лучше бы оборвалась моя, – храмовник поднял лицо, показывая спутникам красные глаза, мокрые щеки. – Простите меня, я не могу идти дальше, пока мы не похороним Пожирателя как надо.

Головешка промолчал, хотя считал, что это откровенная глупость – задерживаться ради хищной и тупой зверюги, с трудом отличавшей хозяина от прочих двуногих прямоходящих.

Да и вообще неизвестно, отличавшей ли?

– Что это были за существа? – поинтересовалась Ульфа, присаживаясь на корточки рядом с одним из трупов и переворачивая его на спину: определенно человек, очень маленький и смуглый, руки и ноги тонкие, живот отвислый, на бедрах повязка из шкуры, на щеках – ритуальные шрамы.

– Я читал о племенах, что населяют джунгли Асээ-Тэпх с глубокой древности, – сказал эльф. – Одичавшие потомки тех народов, что обитали здесь до джунов и Зэм. Только вот мало кто из ныне живущих с ними встречался, и почти никто не сумел поведать об этой встрече.

Он оглянулся на шум, и понял, что Велигор, извлекший из поклажи топор, принялся рубить ближайшее дерево.

– Ты что делаешь? – изумленно воскликнула Ульфа.

– Мы сожжем его, и Тенсес примет его искру, хотя Пожиратель и был всего-навсего зверем! – истово ответил храмовник, продолжая обрушивать на ствол могучие удары. – Позволит ему возродиться человеком, укрепиться в истинной вере и прожить в ней всю жизнь!

– Да ты провозишься до утра, понимаешь? – пробормотал Головешка.

– Хоть до завтрашнего вечера! Если хочешь, чтобы дело шло быстрее, то помоги!

Тронд шагнул вперед, в лапах его появился топор, которым обычно пользовались гибберлинги. Примерился, и щепки полетели уже не в одну, а в две стороны, и дерево протестующе крякнуло.

Головешка демонстративно пожал плечами и отошел в сторону.

С погребальным костром для убитого льва провозились едва не до полуночи. Велигор насквозь пропотел, заработал царапину на лице благодаря щепке, чуть не выколовшей ему глаз, изорвал рясу и едва не отрубил себе правую ногу, но ни разу не остановился, чтобы отдохнуть.

Гибберлинги помогли ему очистить стволы от веток и сложить поленья в кучу.

Пока они работали, Головешка походил по окрестностям, не обнаружил даже следов уцелевших врагов, и на всякий случай расставил вокруг сигнальные чары – напасть врасплох теперь не получится ни у кого, даже у существа размером и весом с местного комара.

– Помолимся же за него во имя Света, – объявил храмовник, запалив факел. – Поблагодарим Пожирателя Грехов за то, что он сделал для нас, от чего он нас уберег…

Дрова вспыхнули, пламя поднялось к темному ночному небу, в стороны ударила волна жара, потекла вонь горелого мяса и жженого волоса. Громадная туша льва, обложенная ветками и обрубками стволов, как казалось, зашевелилась, вспыхнувшая грива на мгновение встала дыбом, и возникло ощущение, что мертвый зверь вот-вот с ревом выпрыгнет из костра.

А потом оно исчезло, остались лишь огонь и дым.

* * *

Снова в путь двинулись лишь ближе к полудню.

Головешка перебирал ногами, шагая во главе маленького отряда и не забывая поглядывать по сторонам. Мысли его были унылы: ладно, уж до пирамиды они как-нибудь доберутся пешком, но ведь затем придется идти обратно уже с добычей, а это через весь Асээ-Тэпх.

Провалиться в астрал местным дикарям!

Гибберлинги топали следом за эльфом, держась, как обычно, тесной группой – понятное дело, что это не очень разумно с точки зрения возможного нападения, но всякому известно, что шагать врозь их не заставишь.

И позади шел Велигор, мрачный и необычайно молчаливый, в обгорелой рясе.

Головешка время от времени оглядывался, проверяя, не отстал ли храмовник – тот еле тащился, поскольку не спал всю ночь, дожидаясь, пока сгорит тело Пожирателя, а потом закапывая кости и пепел.

Джунгли выглядели обманчиво мирными, под кронами клубился густой туман, солнце виделось через него тусклым огненным шаром. Птицы и прочие лесные твари кричали приглушенно, на стволах блестели капли воды, а под ногами время от времени начинало чавкать.

Не прошли и десятка километров, когда Велигор споткнулся на ровном месте и едва не свалился.

– Стой, подождите, – сказал он, хватаясь за ствол ближайшего дерева и тяжело дыша. – Да помилует меня всемогущество Тенсеса, но мне нужно слегка отдохнуть, а может быть, помолиться, чтобы небесные силы дали мне сил земных для продолжения странствия…

– Какие к астралу молитвы? – отрезал Головешка. – Слава предкам, ты хорошо знаком со святой магией… неужели ты не в состоянии восстановить силы заклинанием?

– Это… это, – храмовник запыхтел, побагровел, глаза его выпучились, как у рака. – Не подбивай меня на дела нечестивые! Ты, отродье нечеловеческое, враг истинной веры!

– Так ты ради веры сюда явился? – протянул Головешка, не скрывая издевки. – Рассказывай эти сказки тупоумным старушкам, что побираются у храмов бывшего мага, выбившегося в боги… Те мощи, какие ты хочешь добыть, помогут вам собирать с легковерных еще больше денег, ведь к ним пойдут паломники. Что, скажи, это не так?

Велигор замахнулся копьем, эльф потянулся к мечу.

– Стойте! Стойте вы! – между ними оказалась Ульфа, решительно выставила мохнатые лапы. – Помните, сколько мы прошли, что преодолели, и все ради того, чтобы вы поубивали друг друга в шаге от цели? До нее недалеко, я чувствую, и там нам понадобятся все силы и умения, что есть у каждого! Истинно!

– Пусть этот горелый огрызок эльфа засунет свой поганый язык… – начал было храмовник, но осекся на полуслове, лицо его вытянулось, зато копье в руке опустилось. – Ох, да простит мне Свет грех сквернословия, и прочие грехи мои…

Головешка сжал рукоять меча с такой силой, что в суставах хрустнуло.

Накатило яростное желание выхватить клинок и отрубить голову мерзкому уродливому святоше. Выточить кол в форме священной свечи и насадить на него окровавленную, глумливо ухмыляющуюся башку… пусть хоть после смерти послужит образцом благочестия.

– И ты прости меня за слова злые, – продолжил Велигор, без боязни подходя к эльфу. – Не по искреннему велению сердца были они сказаны, а по наущению врага истинного для всех на земле живущих, того, кто нас с пути истинного сбивает, творит зло и нечистоту…

– Ладно, проехали, – проговорил Головешка, с трудом шевеля окостеневшим от гнева языком.

В конце концов убить Велигора можно будет и после того, как они добудут подвеску. Ведь наниматель ничего не сказал насчет того, что нельзя лишать жизни спутников… после того, как они исчерпают свою полезность и станут не более чем надоедливой обузой.

И Ульфа по-своему права – у пирамиды, что ждет их впереди, может пригодиться каждый.