Таково наше первое отступление. А теперь — второе, гораздо короче.

Перед самой Отечественной войной был утверждён проект создания при Главной квартире 1-й Западной армии походной типографии. Возглавили её профессора Дерптского университета Андрей Кайсаров и Фёдор Рамбах. Типография печатала приказы главнокомандующего армией, воззвания и агитационные листовки. В сентябре 1812 года Рамбах возвратился в Дерпт[118], а майор Кайсаров, старший брат полковника Паисия Сергеевича Кайсарова, дежурного генерала при штабе фельдмаршала Голенищева-Кутузова, продолжал руководить типографией…

Как известно, слово можно победить только словом. Российский главнокомандующий вызвал к себе ротмистра Орлова сразу по его возвращении из Петербурга.

— Я хочу дать тебе весьма ответственное поручение, — по-свойски доверительно обратился князь Кутузов к кавалергарду.

— Когда прикажете отправляться, ваша светлость? — вытянулся флигель-адъютант, показывая готовность немедленно выполнить приказ.

— Никуда отправляться не надо, — отвечал фельдмаршал. — У нас и тут, братец, дел хватает… Тебе сие сочинение знакомо? — И он бросил на стол печатный экземпляр 29-го «Бюллетеня».

Орлову была поставлена задача: подготовить к этому сочинению такой комментарий, чтобы в Европе поняли — в боях на Русской земле La Grande Armée потерпела сокрушительное поражение.

Комментарий этот Михаил сделал достаточно быстро. Писал он по-французски, избегая многословия и непроверенных сведений. Уже через две недели, после того как светлейший утвердил текст, «летучая типография», как называли её в армии, отпечатала текст, непритязательно озаглавленный «Размышления русского военного о 29-м “Бюллетене”». Получилась листовка на восьми страницах, каждая из которых делилась на две половины: слева был помещён оригинальный текст наполеоновского «Бюллетеня», справа — уничижительный к нему комментарий. Листовка была издана анонимно.

С первой же строчки своего комментария Орлов, что называется, «бил на поражение»:

«Репутация “Бюллетеней”, и прежде не блестящая, пошатнулась ещё более, когда закатилась слава французской армии. Привычка и любопытство ещё читать их, но благоразумный читатель, возмущённый неправдоподобием и противоречиями, с которыми сталкиваешься здесь в каждой строке, должен отбросить строгость судьи, влюблённого в истину. Надо быть снисходительным к тем, кто защищает неправое дело, и помнить, сколь затруднительно положение автора, когда факты говорят против него».

Весь текст далее выдержан в том же духе, но уже как полемический диалог, потому как автор буквально построчно комментирует французское писание.

Насколько мы помним, свой рассказ французский император начинает с анализа погодных условий: «До 6-го ноября погода стояла великолепная… 7-го начались морозы…»

Орлов комментирует это описание: «После весьма содержательных замечаний о погоде, после календарных наблюдений, столь поучительных для военных, 29-й “Бюллетень” пускается в длинное рассуждение, предназначенное для кавалерийских офицеров, об удивительном воздействии холода на французских и немецких лошадей. Воздействие это таково, что, проснувшись в одно прекрасное утро после суровой ночи, французская армия нашла всех своих лошадей замёрзшими на бивуаках. Можно себе представить, какое впечатление подобное несчастье должно было произвести на командиров и солдат. Командиры потеряли голову, а солдаты — мужество. Эта ужасная ночь явилась единственной и исключительной причиной всех бед французской армии. Изучая историю этой памятной войны, надо, стало быть, весьма остерегаться некоторых ложных представлений, которые историки непременно будут стремиться навязать потомству. Скажут, например, что Наполеон предпринял такой поход, который превышал его силы… Вздор. Поход этот превышал только силы его лошадей. Скажут, что в сражении при Бородине (у Можайска) Наполеон единственно из упрямства заставил свою конницу ударить по всем батареям нашего левого крыла, и что после многократных атак она почти вся была истреблена пушечным огнём… Вздор. Наши пушки не причинили ни малейшего вреда; только холод в начале лета истребил эту неисчислимую конницу».

Оборвём этот увлекательный текст и уточним, что Бородинское поле историки назвали «могилой французской кавалерии».

Сколь тонка и убедительна ирония автора, сколь логичными кажутся все его утверждения! Буквально каждая фраза разит наповал, как картечь:

«…Французы вовсе не были ни окружены, ни разбиты. Холод погубил лошадей, а без лошадей погибли и люди; конница была спешена, пехота обессилена, пушки брошены, планы расстроены, началось замешательство — вот и выходит, что только холод погнал французов за Вислу, а Наполеона в Париж. Это превосходное объяснение бедствия, постигшего французскую армию, столь же примечательно, сколь и все подробные рассказы о сражениях, в которых французы беспрестанно побеждают русских, берут пленных и продвигаются вперёд… к Неману. Нетрудно заметить, что во всех этих размышлениях огромная роль отводится термометру, и количество градусов ниже нуля высчитывается с не меньшей тщательностью, нежели число побед, одержанных французами. Итак, от подробности к подробности, от расчёта к расчёту, покуда мороз крепчал, а французская армия слабела, нас подводят к конечному итогу, который автор “Бюллетеней” бесстыдно отрицает, но молва разглашает, вопреки “Бюллетеням”. А итог этот таков: гибель французской армии, повсеместное изгнание её из русских земель и бегство уцелевших победителей в Германию, где они будут почивать на лаврах, которые только от холода могли увянуть».

Как мы видим, версию «генерала Мороза» Орлов развенчивает со страстной убедительностью, и ясно, что строки эти написаны истинным военным, досконально знающим вопрос и имеющим что сказать. Написаны патриотом, который никому не позволит сомневаться в боевых качествах русской армии, славе отечественного оружия…

Михаил Орлов стал первым, кто аргументированно выступил против мифа о замёрзшем войске агрессора, как роковой случайности… Однако, к сожалению, за многими событиями той войны, вскоре вспыхнувшей с новой силой, памфлет, произведший впечатление разорвавшейся гранаты, вскоре оказался забыт, а потому легенда про «генерала Мороза» как главного и единственного сокрушителя наполеоновских полчищ вновь потребовала разоблачения.

Вот что гораздо позднее писал в своём очерке «Мороз ли истребил французскую армию в 1812 году?» друг Орлова поэт-партизан Денис Васильевич Давыдов, успевший тогда дослужиться до чина генерал-лейтенанта:

«Однако ж все уста, все журналы, все исторические произведения эпохи нашей превознесли и не перестают превозносить самоотвержение и великодушное усилие испанской нации, а о подобном самоотвержении, о подобном же усилии русского народа нисколько не упоминают и вдобавок поглощают их разглашением, будто все удачи произошли от одной суровости зимнего времени, неожиданного и наступившего в необыкновенный срок года.

Двадцать два года продолжается это разглашение между современниками, и двадцать два года готовится передача его потомству посредством книгопечатания…»