Олаф тяжело и устало вздохнул. Перед ним встала другая задача, которая не радовала его: предстоял нелегкий разговор с Мэгин.

Он с гневом покинул свою резиденцию. Он не любил, когда его жизнь отравляли мелкие женские склоки. Но он дал клятву не раздражительной дочери ирландского короля, а самому ирландскому королю.

Эрин вернулась домой в приподнятом настроении. Возможно, это был приятный момент в ее принудительном замужестве, она могла использовать свою королевскую власть, чтобы помогать своим людям.

Радость на лице Мойры согрела ей душу. Эрин обнаружила, что еще не разучилась радоваться, и уверила Мойру, что их свадьба состоится этой ночью.

Когда Мойра ушла, она снова расплакалась, но это были слезы счастья.

От осознания, что ее влияние растет, у нее кружилась голова сильнее, чем от значительной порции эля. Эрин задумчиво посмотрела на внутренний двор. Ее кровь бурлила, она чувствовала себя замечательно и громко рассмеялась, когда вдруг вспомнила о ночи страданий, которая предшествовала триумфу. Олаф удовлетворил ее просьбу-возможно, потому, что он раскаивался в своей вспышке, в том, что потерял контроль над собой. Но она не станет вместе с другой женщиной управлять своим домом. Она была принцессой Тары.

Эрин дотронулась до своих щек и вспомнила удар, который он нанес.» Слишком большая плата за чувство победы «, — подумала она мрачно. Но он бил ее не из-за Мэгин. Он бил ее за Гренилде, светловолосую красавицу, которую он любил и после ее смерти.

Вряд ли Олаф питал к Мэгин большое чувство. Она была уверена, что вся любовь, которую Олаф когда-либо испытывал, подарена Гренилде.

Эрин знала, что Олафу нравится насмехаться над ней. Это была еще одна его стратегия, битва, которую он не собирался проигрывать. Он преподал урок с Фенненом. В уединении, в их спальне, он сразу дал ей понять, кто правит королевством. Но в большой зале, на людях, он всегда был безразличен к ней. Он обещал ее отцу, что ее будут уважать, и хотя он был викингом, он имел понятие о чести.

Сделает ли он что-нибудь в отношении Мэгин? Интересно будет посмотреть. Она засмеялась вдруг, подумав о том, что Повелитель Волков должен чувствовать себя неловко, выясняя отношения между женой и любовницей. Ее смех смолк, и она подумала: что бы Олаф ни думал о ее чувствах и требованиях, он дал клятву ее отцу.

Он имел близкие отношения с Мэгин, а эта вынужденная свадьба по договору связала его с ней. В самом деле, проблемы было не избежать. И он собирался выбраться из этого положения сам, если уж попал в такую ситуацию.

Эрин вдруг побледнела, когда представила, что он мог бы и дальше не замечать всего этого, насмехаясь над ней, продолжая связь с любовницей, которая пытается помыкать его женой.

« Почему это меня волнует?» — подумала Эрин. Ее гордость требовала удовлетворения.» Я должна досаждать ему снова и снова, — убеждала она себя, — и я не позволю его любовнице превратить мою жизнь в сплошные страдания «.

Позднее, когда она дошла до большой залы и приступила к своим обязанностям, тяготившая ее злоба начала нарастать, несмотря на предстоящую свадьбу, которая знаменовала победу над Олафом. Он пошел на уступки; в свою очередь, она могла бы притвориться внешне смирившейся. Но он узнает. Она была уверена, что никогда, никогда сердцем не примет его, викинга, как своего господина.

— Олаф! — Мэгин закрыла глаза на секунду, увидев его. — Я очень скучала по тебе, мой лорд.

Она обвила руками его шею, не подозревая ни о чем, пока он не оттолкнул ее.

— Ты злоупотребляешь своим положением, Мэгин. Твоя роль сыграна. Я пришел, только чтобы сказать, что я не хочу тебя видеть, и ты должна покинуть Дублин.

Остолбенев, она побледнела и опустилась на колени.

— Нет!

Олаф с раздражением вздохнул и неожиданно почувствовал сожаление. Он поднял Мэгин, посмотрел на нее, сощурившись, и сел на скамью около одного из столов, устало вытянув свои длинные ноги. Он смотрел на стоявшую перед ним женщину, видел ее возбужденные глаза, и это волновало его. Она была напугана. Он не мог и вообразить, что эта боевая женщина могла бояться. Она замерла на мгновение с широко раскрытыми глазами, тяжело дыша. Она напомнила Олафу, что его женитьба связала ему руки.

Мэгин дарила ему свои ласки на протяжении многих ночей. Если бы не проклятая Эрин! Вдруг Мэгин пожалела о том, что насмехалась над королевой, она вполне могла бы остаться на прежнем месте.

— Ты не сможешь сделать этого, — сказала Мэгин хрипло. — Ты не сможешь прогнать меня…

— Боюсь, что смогу, Мэгин. Ты сильно обидела мою жену. — Он говорил спокойно, но она уловила стальные нотки в его голосе, которые означали, что его решение окончательно.

— Нет! — сказала она в отчаянии, топая ногами. — Я не могу поверить этому! Повелитель Волков идет на поводу маленькой надменной ирландской сучки. Что случилось, мой лорд? Что я могу сделать для тебя? Она не может любить тебя, как я.

— Она — моя королева, Мэгин, — проговорил Олаф, поднимаясь.

Мэгин посмотрела на него безнадежно, понимая, что он прогоняет ее. Он был в первую очередь королем и только потом — мужчиной. Сильный, чувственный, но непреклонный, способный уйти и не обернуться.

— Я позабочусь, чтобы тебе нашли приличный дом, — сказал он все так же спокойно. — И после этого, я думаю, тебе не стоит появляться в большой зале.

Мэгин все еще не осознавала до конца смысла его слов, пока он не повернулся, чтобы уйти. В отчаянии она бросилась к нему.

— Ты глупец! Ты не должен покидать меня из-за тощей сучки, которая непременно убьет тебя! Она убежит, Олаф, предупреждаю тебя, она одурачит тебя с первым же мужчиной и будет гордиться изменой, потому что ненавидит тебя!

Мэгин прижалась к нему, вдыхая запах его мужской плоти, чувствуя его мускулистые руки. Она не могла представить, что не будет больше предвкушать его приход, хотя уже долгое время они не были вместе.

— Говорю тебе, Олаф, она ненавидит тебя и не может быть тебе приятна! Посмотри в ее зеленые глаза, Олаф, и ты все поймешь. Говорят, что она собиралась выйти замуж за Феннена Мак-Кормака, который все еще в Дублине. Возможно, именно с ним она изменяет тебе с превеликим удовольствием!

Пальцы Олафа стиснули ее плечи. Он был взволнован ее словами больше, чем можно было ожидать.

— Я прослежу, чтобы о тебе позаботились, Мэгин. Предупреждаю тебя, пока я не нашел для тебя подходящего жилища, держись подальше от моей жены, которая, что бы ты ни говорила, является королевой Дублина. Она повалилась на пол и зарыдала. Олаф подошел к ней, поднял и отнес на кровать. Он нежно поцеловал ее в лоб и вышел.

Он думал о Мэгин с сожалением, когда направлялся к своей резиденции. Он приходил к ней удовлетворить естественную потребность любого мужчины, так как Мэгин была женщиной в полном смысле этого слова. Их отношения были чисто физическими, по крайней мере, он так думал. Он сказал ей, что не желает более сильной привязанности, хотя знал, что чувства не поддаются контролю. Гренилде умерла; он осознал это и все же страдал. Он не мог избавиться от этой боли. Как не мог сдержать восхищения при виде своей ирландской жены, красавицы, которая поставила себе цель как можно больнее досадить ему.