– Зачем я здесь? – спрашиваю я, ощущая пустоту внутри.

– Подключите свое воображение, у вас это хорошо получается.

Он зол, и по неведомой мне причине в этом виноват я. Я не часто встречаю людей с подобным темпераментом – если не считать одержимых. В школе я знавал таких парней, яростно желавших доказать свою крутизну. Им надо было доказать слишком многое, и на все не хватало времени.

– Почему я здесь?

– Потому что я должен вас кое о чем спросить. – Он не смотрит на меня. – И хочу рассказать вам о Бобби Моране.

– Я не могу говорить о своих пациентах.

– Вам просто придется послушать. – Он переминается с ноги на ногу. – Поверьте мне на слово, вас это увлечет. – Он делает два шага к каналу и плюет в воду. – У Бобби Морана нет ни девушки, ни невесты по имени Арки. В ожидании государственного жилья он живет в пансионате на севере Лондона вместе с теми, по кому плачет дурдом. Он безработный, уже два года. Такой компании, как «Неваспринг», не существует – по крайней мере она не зарегистрирована. Его отец никогда не служил в авиации: ни механиком, ни пилотом, ни кем-то другим. Бобби вырос в Ливерпуле, а не в Лондоне. Он посещал вечернюю школу и некоторое время работал добровольцем в мастерской в Ланкашире. Мы не обнаружили сведений о психических заболеваниях и госпитализации.

Говоря, Руиз расхаживает туда-сюда. Пар от его дыхания остается висеть в воздухе, словно дым паровоза.

– Множеству людей есть что порассказать о Бобби. По словам хозяйки, он очень чистоплотен и аккуратен. Она стирает его одежду и не помнит, чтобы от нее когда-либо пахло хлороформом. Его прежние начальники в мастерской отзываются о нем как о «большом и добром». Вот что мне кажется странным, профессор. Ничто из того, что вы сказали о нем, не подтвердилось. Я понимаю, что вы могли перепутать пару деталей. Мы все делаем ошибки. Но в данном случае создается впечатление, что вы говорили о совершенно другом человеке.

Я отвечаю хриплым голосом:

– Не может быть, чтобы это был он.

– Именно так я и подумал. Поэтому навел справки. Здоровяк, шесть футов два дюйма, толстый, очки в стиле Джона Леннона, – это наш парень. Потом я задумался, а зачем ему так врать человеку, который пытался ему помочь. Непонятно, правда?

– Он что-то скрывает.

– Возможно. Но он не убивал Кэтрин Макбрайд.

– Почему вы так уверены в этом?

– Человек десять с вечерних курсов может подтвердить, где он находился в ночь ее исчезновения.

Мои ноги становятся ватными от слабости.

– Иногда я медленно раскачиваюсь, профессор. Моя мама всегда говорила, что я родился на день позже и так и не догнал время. Но, по правде говоря, обычно я добираюсь до цели. Мне просто надо больше времени, чем умным людям. – Он произносит это скорее с горечью, чем с торжеством. – Понимаете ли, я все спрашивал себя, зачем Бобби Морану выдумывать всю эту чушь. А потом подумал: а что если он ничего не выдумывал? Может, это вы сочинили всю эту историю, чтобы отвлечь мое внимание?

– Вы шутите?

– Откуда вы узнали, что Кэтрин перерезала себе сонную артерию, чтобы ускорить смерть? Об этом не было упомянуто в заключении о вскрытии.

– Я учился на врача.

– А как насчет хлороформа?

– Я сказал вам.

– Да, сказали. Я кое-что почитал. Вы знаете, что несколько капель хлороформа на маске или ткани лишают человека сознания? Вы должны знать, что делаете, когда играете с этим веществом. Возьмите на несколько капель больше, и дыхание жертвы прекратится. Человек задохнется.

– Возможно, убийца сведущ в медицине.

– Я тоже так подумал. – Руиз топает ногами по асфальту, пытаясь согреться. Бродячая кошка, крадущаяся вдоль решетки, внезапно замирает, заслышав наши голоса. Мы оба смотрим на нее, но она не спешит уходить.

– Откуда вы знали, что убитая работала медсестрой?

– У нее был медальон.

– А я думаю, вы сразу же ее узнали. И полагаю, что все остальное было притворством.

– Нет.

Он говорит холоднее:

– Вы также знали ее дедушку, Юстаса Макбрайда.

– Да.

– Почему вы о нем не сказали?

– Я не думал, что это важно. Это было много лет назад. Психологи часто выступают свидетелями на бракоразводных процессах. Мы обследуем детей и родителей. Мы даем рекомендации суду.

– И что вы о нем думали?

– У него имелись свои недостатки, но он был честным судьей. Я уважал его.

Руиз изо всех сил старается быть доброжелательным, но он не слишком умеет притворяться.

– Знаете, что меня удивляет больше всего? – говорит он. – Почему вы так долго умалчивали, что знали Кэтрин Макбрайд и ее дедушку, и в то же время сразу вывалили на меня всю эту ерунду о Бобби Моране? Хотя нет, это не так – вы ведь не говорите о своих пациентах? Вы просто играете в детскую игру «покажи-скажи». Что ж, в игре могут участвовать двое… – Он усмехается мне: белые зубы и темные глаза. – Сказать вам, что я делал последние две недели? Обыскивал канал. Мы привезли дренажное оборудование и открыли шлюзы. Гнусная работенка. На три фута вонючей слизи и грязи. Мы нашли украденные велосипеды, тележки из магазинов, рамы и колпаки автомобилей, две стиральные машины, шины, презервативы и более четырех тысяч использованных шприцев. А вы знаете, что мы еще нашли?

Я качаю головой.

– Сумочку Кэтрин Макбрайд и ее мобильный телефон. Мы долго все это сушили. А потом проверили звонки на телефоне. И обнаружили, что свой последний звонок она сделала в ваш кабинет. В шесть тридцать семь тринадцатого ноября. Она звонила из паба неподалеку отсюда. Тот, с кем она договаривалась о встрече, не пришел. Подозреваю, она звонила, чтобы узнать почему.

– С чего вы взяли?

Руиз улыбается:

– Мы нашли также ее дневник. Он так долго пролежал в воде, что страницы слиплись, а чернила размыло. Оперативникам пришлось очень аккуратно высушить его и отделить листы страницы. Потом при помощи электронного микроскопа они обнаружили следы чернил. Просто изумительно, что нынче умеют делать!

Руиз подошел ко мне вплотную, его глаза всего в нескольких дюймах от моих. Эпизод в стиле Агаты Кристи: монолог в гостиной.

– Тринадцатого ноября Кэтрин записала название отеля – «Гранд Юнион». Вы его знаете?

Я киваю.

– Он находится примерно в миле отсюда, рядом с вашим теннисным клубом. – Руиз кивает в ту сторону. – Внизу на той же странице Кэтрин написала имя. Думаю, она собиралась встретиться с этим человеком. Знаете, какое имя там было?

Я качаю головой.

– Не хотите ли угадать?

В моей груди что-то сжимается.