Хорек прижимал к груди сверток.

– Книгу принесли, – сказал Хозяин. – Проходите, присаживайтесь.

– Я принес вашу книгу, – сказал священник, развернул несколько слоев ткани, положил книгу на стол, на самый край. – Я прочел вашу книгу.

Священник опустил руки и стоял неподвижно, словно изваяние.

– И? – сказал Ловчий, когда пауза стала уже неприлично долгой.

– Зачем вы дали мне эту книгу? – спросил священник. Тихо спросил, даже жалобно, как мог бы спросить калека у своего обидчика, – зачем ты меня ударил?

Ловчий внимательно посмотрел в лицо Хорька, перевел взгляд на книгу, а с книги – на лицо Хозяина. Хозяин хмыкнул и отвернулся к огню. Смущенно, как показалось Ловчему, отвернулся.

– Если я правильно понял, это та книга, – сказал Ловчий, вставая с табурета.

– Это книга Младшего Дракона, – сказал Хозяин, не отрывая взгляда от огня. – Ее привез на корабле посланник Старца С Горы.

– Вот как...

Ловчий подошел к столу, протянул руку к книге, но не дотронулся. Держал пальцы над исцарапанным переплетом, словно пытался понять, а не обожжет ли старая кожа.

Кончики пальцев осторожно коснулись переплета. Кожа скрипнула, когда открылась книга. Ловчий перевернул несколько страниц. Листы шуршали, словно песок пересыпался из одной ладони в другую.

– Помнишь пустыню? – спросил Ловчий.

– Помню, – ответил Хозяин.

– И ту ночь...

– И ту ночь.

Они перебрасывались словами, словно стеклянным мячом в полдень, лениво, но осторожно, чтобы не уронить мяч. Не ради того, чтобы превзойти друг друга в ловкости, а просто чтобы не прекратить игру. И Хорек следил за полетом мяча. Провожал его глазами. Изо всех сил стараясь не поверить.

– Знаешь, – сказал Хозяин, – а ведь, похоже, Младший дракон один из немногих, кого мы сделали счастливым... Чуть ли не единственный.

Ловчий медленно переворачивал листы, не отрывая взгляда от книги, и Хорьку вдруг показалось, что мяч сейчас упадет, что разговор разлетится вдребезги, и останется только уйти, забрав с собой свои сомнения и страхи.

Но Ловчий ответил.

– И ведь что самое странное, – сказал Ловчий, – мы не собирались делать его счастливее, мы даже не думали о нем. Так, пустынный разбойник.

Рука Ловчего замерла над страницей.

– Опаньки... А этого комментария я никогда не читал, – Ловчий посмотрел на Хозяина. – Твоя работа?

– Это о чем? – продолжая смотреть в огонь, спросил Хозяин.

– О Кровавой Жертве и Разрушителе, – сказал Ловчий.

– О Проклятом городе?

– Да нет, не о Городе, а именно о жертве. И довольно подробно о Силе... – Ловчий ткнул указательным пальцем в строку, словно собирался читать вслух. – Вот...

– Земля словно сочится Силой, и Сила, будто капли росы или капли пота, появляется на поверхности, туманом висит в воздухе, проникая в грудь человека с каждым вздохом, – тихо проговорил Хозяин. – И только в людях Сила становится Силой, как в пчелах превращается нектар в мед. Но не сознают люди Силы, не способны они познать ее и использовать, а могут только отдать ее, молясь или жертвуя. И отдавали люди ее языческим идолам, обменивали ее на благосклонность ложных богов. А к истинному Богу несут они не Силу, но просьбу. Не отдать хотят, но получить... И Сила, не находящая выхода из тела человеческого, начинает сжигать душу его, превращая человека в чудовище...

Хозяин замолчал. Ловчий осторожно закрыл книгу. Шум дождя, треск горящих дров. И – стон.

– Вы не договорили, – выкрикнул Хорек. – Не договорили! Превращая человека в чудовище или бога! Бога!

Ловчий хмыкнул.

– Чему вы смеетесь? – Хорек шагнул вперед, замахнулся, словно, забывшись, решил ударить Ловчего. – Что вам кажется здесь смешным?

– Вы полагаете, что чудовище чем-то отличается от бога? – спросил Ловчий. – Не от Бога, поймите меня правильно, а от бога. Божества. Божка... Вы, святой отец, никогда не обращали внимания на тот факт, что чудовищами – оборотнями, упырями, демонами – никогда не становятся люди занятые?

Ловчий погладил рукой переплет книги.

– Художник, кузнец, ткач, тот, кто умеет что-то делать своими руками или мыслью своей, – они никогда не становятся чудовищами... Это я вам говорю, Ловчий, охотник на монстров. Нет, если их кусанет оборотень или упырь – да, ничто не спасет, но так чтобы вдруг проснуться зверем... Никогда. Душа, она, брат... – Ловчий пошевелил пальцами в воздухе, – она если горит, то сжигает всё. Всё сжигает. И Сила тогда как топливо, как хворост в камине... Не понимаешь?

Хорек схватился за край стола, словно боялся упасть.

– Хорошо, – сказал Ловчий, – я объясню. Обычный человек. Человечек. Спит. Ест. Любится, если подвернется случай. Работает, если без этого нельзя. Обычный. И чувствует он, что зудит что-то внутри, что скребется и жжет. Плохо становится человечку. Начинает он ненавидеть. Тихо, внутри себя. Чтобы никто не услышал, не попил... Даже те, кого он ненавидит.

Особенно те, кого он ненавидит. Или кому завидует. Если не сможет такой человечек задавить в себе это – становится убийцей или вором... Насильником... А если сможет... Сгорит. Хотел отобрать что-то у другого – станет упырем, кровососущим. И будет выцеживать Силу из людей вместе с кровью... Чтобы не подохнуть. Ибо в нем самом Сила уже не задерживается, как в дырявой посудине. А хотел убить – станет оборотнем. И будет рвать в клочья свои жертвы, чтобы отобрать у них Силу. А если страхом питаться – станет демоном, а если...

Хорек зажал уши и рухнул на колени.

– Не хочу! – выкрикнул священник. И добавил тихо, очень тихо:

– Не хочу... Я...

Ловчий вернулся к столу. Сел на табурет, скрестив руки на груди.

Хозяин укоризненно посмотрел на него.

– Все, чем я жил... Во что верил... Бог. Сила, – Хорек запрокинул голову так, будто собирался завыть, – Это не может быть правдой. Не может!

– Это может быть рассуждениями некоего идиота, свихнувшегося в постоянной погоне за нечистью, – сказал Хозяин.

– И основанных на болтовне другого идиота, потерявшего мозги в погоне за чудом, – сказал Ловчий.

– Мы не знаем, – сказал Хозяин.

– Но вы... – Хорек попытался встать с колен, покачнулся, но упасть ему не дал Ловчий.

Он оказался вдруг возле священника, подхватил его под руки и усадил на скамью.

– А что мы? – спросил Ловчий. – Мы только живем долго. И у нас слишком много времени. Прикидываешь, сколько ошибок может сделать бессмертный? Может, например, вписать в чужую книгу то, чего писать не стоило ни под каким видом. Распирает его, бессмертного. Пучит правдой. Обидно, что могут люди забыть, какой он замечательный и умный. Так, Хозяин?