Инженер продолжал сидеть в той же позе, казня себя жестоко и больно.

— Надо было сразу лететь в Москву, как только мы вырвались из РОМБ Хабаровска. Они же на уши встали из-за потери транскофа… Что ты сказал?

Сухов терпеливо повторил вопрос.

— Я их логику не анализировал, — ответил Такэда. — Может быть, они, как и все маги или демоны, владеют футур-прогнозом. Просчитали, что ты так или иначе появишься на Пути, вот и ждут тебя у входа в хроноскважину, в засаде.

— Проще было бы устроить засаду в квартире Ксении.

— Проще для тебя, как землянина, для человека вообще, но не для них. Они не люди и мыслят не человеческими категориями. Ты прав в одном: пора выходить в Путь.

— Как?

— Есть только один вариант — Весть. Пора ее будить всерьез. И дай Бог тебе выдержать!

Никита поежился, но не позволил голосу дрогнуть.

— Выдержу.

Они вышли из кафе, и сразу же у Никиты заныли зубы.

— О черт!

— Что? — покосился на него Такэда.

— Снова это проклятое ощущение: кто-то глядит сверху и вот-вот шарахнет по голове!

— У тебя заработала экстрасенсорная система, поздравляю. Привыкай. Но рядом никого нет, я имею в виду СС или ЧК, иначе у меня сработал бы инди… — Такэда замолк, глядя на пульсирующий алым светом полумесяц в камне. — Не может быть! — Глаза инженера остекленели, лоб покрылся испариной.

— Что с тобой? — Сухов поддержал друга под локоть, оглядываясь, куда бы усадить его, и решая, не нужно ли звать на помощь. Они стояли возле арки длинного желтого здания, в котором размещались кафе и магазин «Оптика». Народу было мало, все торопились по своим делам, кутаясь в пальто и шубы, и никому не было дела до остановившихся мужчин.

— Пошли. — Такэда, пошатываясь, толчками, зашагал в арку. Было видно, что внутри него происходит какая-то непонятная борьба.

Никита, недоумевая, направился за ним. Что сработало, какое чувство — «шестое» или «седьмое», он не понял, но на внезапный удар Толи среагировал точно.

Это был ин бран — удар кулаком между бровями в стиле леопарда, и попади Такэда — Сухов вряд ли скоро очнулся бы, но включенный интуицией рефлекс и знание приемов россдао — блок работы «с хода» — спасли его от смерти.

— Ты что, с ума сошел?! — возмутился он, отскакивая, и язык прилип к гортани. Взгляд инженера сказал ему все: это был взгляд «десантника» СС: пустой, равнодушный и в то же время беспощадный, полный угрозы и силы.

Такэда прыгнул, целя в голову, в горло и одновременно пытаясь выбить «дипломат» из рук танцора. Защищаясь, Никита вынужден был пустить в ход обе руки, поэтому транскоф он отбросил в сторону, за урну с мусором, чтобы его не достал Толя. Тот сразу начал строить бой таким образом, чтобы оттеснить Сухова от «дипломата». Никита сам понимал, что, если это произойдет — он покойник, и дрался отчаянно, призвав все свое умение и навыки, полученные им у Романа и Красильникова.

Это был не очень красивый — мешала зимняя одежда, — но быстрый бой, и закончился он неожиданно: на какое-то неуловимое мгновение Такэда смог освободиться от вселенного, чуть промедлил, и Сухов не смог удержать удар; дрался он на рефлексе, почти без участия сознания, во всяком случае — без обдумывания тактики боя.

В арку заглянула какая-то парочка и шарахнулась прочь, только каблуки застучали. Никита постоял, опустив руки, приходя в себя, ни о чем не думая. В голове стоял звон, и хрип, и гул, и чей-то лепет… Потом сердце перестало гнать кровь в темпе силовой отдачи, гулы и звон из головы ушли и стал слышен голос второго «я» Сухова:

— Как ты мог?! Это же твой друг! Как ты мог воспользоваться его промашкой? А тем более, он сделал это специально…

— Заткнись! — огрызнулся Никита. Нагнулся над лежащим на боку Толей, приподнял голову.

Такэда заворочался, ощупал челюсть, нос, лоб, зашипел от боли.

— Кто?… Что это? Такое впечатление, что на меня упала стена.

Никита молча помог ему подняться, вгляделся в лицо, ища взгляд, с облегчением вздохнул и отыскал лежащий в стороне «дипломат».

— Это ты меня, что ли? — продолжал Такэда. Хмыкнул, посипел немного сквозь зубы. — Ты первый, кто меня «вырубил».

— С твоей помощью. Ты на долю секунды отключил вселенного, и я этим воспользовался.

— Да? Ничего не помню. — Толя подошел к сгорбившемуся Сухову. — Никогда не думал, что им удастся вселить в меня боевика СС. А должен был подумать! Извини.

— Ничего. — Никиту вдруг затрясло, с минуту он унимал дрожь, наконец глубоко вздохнул. — Забыли. Но это было… страшно!

— Наверное, — кивнул инженер, морщась. — Саданул ты меня крепко. Феномен! За год с небольшим овладеть россдао — это мощно!

— Не преувеличивай, мне еще тренироваться и тренироваться. С мечом, например, у меня не очень-то получается. Куда теперь?

— К Роману, домой. Он дал мне ключ. Отдохнем.

— Отдыхать будем потом, первым делом попробуем поработать с Вестью.

Такэда сквозь пелену на глазах глянул на ожесточенное, осунувшееся, похудевшее лицо танцора, хотел что-то сказать, но передумал. Удар, которым его послал в нокаут Сухов, еще давал о себе знать, но вместе с болью и головокружением в душе зрело и другое чувство — восхищение. А вместе с ним и уверенность в завтрашнем дне. Хотя Тоява и понимал всю сложность их положения, как и то, что трудности и мытарства, ожидающие их впереди, не идут ни в какое сравнение с земными.

К эксперименту с «включением» Вести они готовились два дня. Отдыхали, спали, выходили из квартиры Романа, расположенной на Кузнецком мосту, лишь для покупки необходимого, слушали новости по телевизору и почти не разговаривали. О Ксении не было сказано ни слова, хотя о ней они думали больше, чем обо всем остальном. Такэда еще раз навестил ее квартиру и студию, но никаких следов, ни намека на ее появление… И все же они верили, что девушка жива.

В среду утром, сразу после завтрака, Никита с решительным видом разделся до пояса, некоторое время разглядывал «родимое пятно» Вести, не потерявшее форму звезды, буркнул Такэде:

— Поехали, чего тянуть.

— Садись в кресло. Ничего такого не чувствуешь?

— Никаких ощущений… кроме мандража. Боюсь, конечно, чего уж там, но и на попятную идти — себя не уважать. Давай лучше попрощаемся на всякий случай. Кто знает, что может случиться…

— Если не уверен — не начинай. — Такэда украдкой глянул на перстень, оранжевый пятиугольник пульсировал с нарастающей частотой. Вокруг незримо концентрировались силы мрака, настойчиво ища двух человек, несущих угрозу существования Системы — Системы вседозволенности, насилия и страха, которую создали добровольные помощники грозного Денницы-Люцифера. Да, он имел право быть недовольным своим положением, так же как имел право называть себя Владыкой, величайшим из вершителей судеб Веера Миров. Но создателем, творцом назвать его было нельзя. Понимал ли он сам, что является величайшим разрушителем, когда-либо существовавшим во Вселенной? Или только людям, разумным существам, доступны муки моральных сомнений по поводу того или иного поступка, муки нравственного оправдания?…