— Если вы позволите, мадам, мы с Розали удалимся на покой, — произнесла леди Мюррей. — Утром мы отбываем, а сэр Гарт заявил, что хочет выехать пораньше.

Амалия ничего не сказала, только пожелала матери и сестре спокойной ночи. Но когда они с Изабеллой пошли по аккуратной, выложенной камнями дорожке к кладбищу, она заметила:

— Сэру Гарту лучше сегодня помолиться, если он ждет, что моя матушка рано выедет.

Изабелла усмехнулась:

— Твоя мать всегда такая лежебока?

— Раньше не была, — ответила Амалия. — Но еще до замужества Мег она начала проводить дни более праздно. Однако она по-прежнему нетерпима к любым ошибкам других, поэтому, уверена, она продолжает управлять Элайшо твердой рукой.

— Несомненно, так оно и есть, — согласилась Изабелла, когда они подошли к маленькой плетеной калитке в низком каменном заборе, который окружал кладбище. — Ты не захочешь пойти со мной дальше, поэтому оставляю тебя здесь. Не жди меня, — добавила она. — Здесь, вблизи монастыря, безопасно. Я часто брожу по садам и лугам. Тропинка к реке тоже славная.

Поскольку кладбище находилось ближе к садам, чем к реке, и пролом в монастырской стене приглашал ее пойти этим путем, Амалия решила прогуляться к саду, где вскоре нашла грушевые деревья, усеянные плодами.

Уверенная, что монахи не стали бы возражать, она сорвала спелую грушу, вытерла ее об юбку и надкусила. Сок потер по подбородку, вызвав у нее улыбку. Никто не видел ее, поэтому она без колебаний вытерла его рукавом.

Она с удовольствием гуляла среди деревьев, наслаждаясь тихими вечерними сумерками.

Луна появилась над северо-восточным горизонтом, когда Амалия подумала, что пора возвращаться. Но, повернувшись, она увидела, что Изабелла все еще на кладбище, тихонько сидит на каменной скамейке.

Не желая ее тревожить, Амалия пошла вдоль монастырской стены и нашла тропинку, ведущую к реке. Лунный свет посеребрил воду. Справа от нее маленькие огоньки усеивали склон холма над речным берегом.

Луна быстро поднялась. Она была почти полной и давала достаточно света, чтобы видеть тропинку, пересекающую впереди дорогу и бегущую дальше к реке.

На пересечении она не заколебалась. Она была пока еще не готова отказаться от тихого вечера и присоединиться к другим женщинам.

Мягкий, теплый ветерок дул со стороны реки. Тропинка была ровной и хорошо натоптанной, лунный свет на реке — волшебным. Низкое уханье совы, явно зовущей ее, придавало быстро темнеющему пейзажу восхитительную мрачноватость.

Она сосредоточила взгляд на искрящейся, серебристой поверхности воды и вдохнула травяной запах.

Широкая, заросшая травой полоска между двумя тенистыми купами деревьев и кустов манила ее. Она шагнула с тропинки, уже изгибающейся, чтобы следовать вдоль реки, и пошла к воде. Увидела несколько уток — лысухи, судя по звукам, а по очертаниям — по крайней мере два крохаля. Они плавали в лунном свете, покачиваясь на воде. Когда она подошла ближе, какая-то большая фигура шагнула из ближайшей тени кустов слева от нее.

Амалия открыла было рот, чтобы возмутиться тем, как он снова неожиданно выскочил, ибо хоть мужчина и стоял спиной к луне и лицо находилось в тени, она ни на секунду не усомнилась, кто это.

Но не успела она заговорить, он поднял палец к губам, а затем показал на что-то.

Она послушно промолчала, потом посмотрела туда, куда он показывал, — на противоположный берег, где два маленьких олененка спокойно пили из реки, пошире расставив свои тонкие ножки у края воды, высоко задрав коротенькие хвостики.

Теплая радость наполнила душу Амалии, пока она наблюдала за ними. Они были прекрасны, и лунный свет отбрасывал на них дрожащие серебристые блики, когда ветки ближайших кустов шевелились под легким ветерком.

Она дождалась, когда они напились и исчезли, а потом только сказала, не глядя на него:

— Вам обязательно появляться так неожиданно? Только милостью Божьей вы не напугали меня до потери сознания.

— Осторожнее, девушка, иначе я вас тоже упрекну, и вы наверняка найдете это нудным.

Она закусила губу, осознав, что в такой час даже терпимая Изабелла сказала бы, что ей следует находиться в доме с другими дамами. Она также вознесла благодарственную молитву небесам, что мать с Розали уже ушли спать.

— Вижу, мне не нужно больше ничего говорить, — заметил Гарт. — Я все равно мот бы сделать это при других обстоятельствах, но, говоря по правде, я рад вас видеть.

Его слова зародили что-то глубоко у нее в душе, какую-то странную смесь радости и паники. Она еще сильнее прикусила нижнюю губу, пока не осознала, что делает себе больно, и облизала ее, чтобы облегчить боль.

Он хотел еще что-то сказать, смолк, затем прочистил горло, и начал заново:

— Я собирался поговорить с принцессой, но она была все еще на кладбище, а мне не хотелось стоять у нее над душой.

— Да, — согласилась Амалия. — Она не любит, когда люди наблюдают за ней там. Я дошла с ней до калитки, а потом отправилась прогуляться по саду. Она сама мне велела погулять.

— Но теперь вы здесь, — напомнил он, кладя руку ей на плечо.

Прикосновение его было нежным, тепло руки проникало сквозь рукав туники и, казалось, растекалось по всему телу.

— О чем вы хотели поговорить с ней?

Она поразилась, что вопрос прозвучал ясно, почти спокойно, а она была почти не в состоянии думать. Часть ее хотела отстраниться от этой руки и бежать от волшебного лунного света, красоты реки и, определенно, от него. Но другая часть хотела остаться и узнать, что он сделает дальше.

— Я хочу поцеловать тебя, — тихо промолвил он.

Гарт увидел, как глаза ее расширились. В лунном свете зрачки стали огромными, похожими на темные озера, о которых порой упоминают барды и менестрели, когда исполняют романтические баллады. Губы ее были приоткрыты и слегка припухли, словно отнюдь не возражали против поцелуя, но она выглядела изумленной, неуверенной, почти испуганной.

Он был потрясен, увидев ее, и его первым порывом было подойти и отчитать ее, даже встряхнуть за то, что бродит ночью совсем одна. Разве она не понимает, что разбитый неподалеку лагерь полон похотливых мужчин? Конечно, ни он, ни, без сомнения, ненавистный Бойд не позволили бы такому случиться, но если девушка не доверяет мужчинам вообще, какого беса она рискует?

Его правая рука по-прежнему лежала на ее плече. И все равно мысль о том, чтобы схватить ее, нет, прикоснуться к ней хоть как-нибудь, возбуждала его до немыслимых ранее пределов. Когда она провела этим своим маленьким язычком по губам, он с огромным трудом удержался, чтобы не притянуть ее к себе обеими руками и не зацеловать до бесчувствия.

Даже сейчас, понимая, что гораздо мудрее не торопиться с ней, он вынужден был бороться с соблазном преподать ей урок того, каковы могут быть последствия ее легкомыслия.