Помню Петра Шарова, еще одного бывшего актера Пражской труппы МХТ, ставшего в эмиграции довольно известным режиссером. Я видела в Дюссельдорфе его постановку «Ревизора», оформленную Мстиславом Валериановичем Добужинским, – это был шедевр!

Шаров долго жил в Голландии и ознакомил голландскую театральную публику с методикой Станиславского и с чеховским репертуаром. Он часто бывал у нас на репетициях, хотя нельзя сказать, что Шаров был близок с Греч и Павловым (между артистами всегда есть какая-то кость – каждый думает, что он больше, выше, умнее; так было всегда и всегда будет).

Но – сотрудничали, дружелюбно и плодотворно.

Дружба с Димитриевичами, конечно, сложилась у меня не случайно: цыганское пение играло большую роль в моей жизни. Их романсы я хотела петь, кажется, всегда. Цыганские певцы, танцоры, хоры присутствовали и в Харбине моего детства – но я была слишком мала и не успела их услышать.

Уже в Париже, когда мне было пятнадцать-шестнадцать лет, я сказала маме, что мечтаю брать уроки цыганского романса. Известный Володя Поляков стал моим учителем. А Сережа Поляков, впоследствии знаменитый художник, тогда аккомпанировал брату. Мы остались друзьями навсегда.

Надо отметить, что Володя и Сережа Поляковы принадлежали к знаменитой династии цыганских певцов Поляковых, были племянниками певицы Насти Поляковой. И, напротив, они не были, как думают некоторые, родственниками Марины Влади. Три сестры Поляковы – Марина, Ольга и Таня – к цыганам не имели никакого отношения. Но и с этими Поляковыми меня связывали добрые отношения: все три сестры выступали в спектакле «В гостях у Людмилы Лопато»…

Цыганские песни раскидывают над слушателем, точно цветастый шатер, свою дивную атмосферу. Русские романсы скромнее и нежнее, для них очень важны слова и то, сколько сердца вложено в такое пение. Хотя при этом исполнители русских романсов, как правило, всегда проходят хорошую школу, а цыгане поют и танцуют стихийно: как рождаются на свет – так и начинают.

Очень хорошо помню, как пел русский шансонье, аристократ по происхождению, Дима Усов. Коронными у него были два романса – «В темном зале сейчас только плакал рояль…» и «Мое сердце плачет для вас…». Каждый раз он выходил на сцену кабаре, пряча в рукаве стакан коньяку. Жена Усова, милейшая русская дама, очень его любила – и это она, вместе с компаньонами, открыла ресторан «Динарзад».

Увы! Нис кем из этих талантливых людей встречаться на репетициях, вместе работать в труппе мне более не довелось. «Русский франкофонный театр» создать мы не сумели. Зато у нас возникла другая идея.

Комментарии

Григорий Хмара — Хмара Григорий Михайлович (1888–1970), артист театра и кино, режиссер. Был принят в МХТ в августе 1910 г., вместе с С.В. Гиацинтовой и А.Д. Диким. Участник спектакля Первой студии МХТ «Сверчок на печи» (Кучер Джон) и экранизации спектакля (1915). В 1915 г. в пушкинском спектакле Художественного театра играл Председателя в «Пире во время чумы». Снимался в немых фильмах. Эмигрировал в 1920 г. В Берлине снялся в фильмах «Падение» (1922), «Раскольников» (1923), «I.N.R.I.» (1924), «Живые люди» (1925), «Женщина без огня» (совместно с Астой Нильсен, 1925), «Преступление Веры Мирцевой» (1927), «Атлеты» (1928), «Крестный путь княгини» (совместно с Николаем Лариным, 1928), «Гедда Габлер» (совместно с Астой Нильсен, 1928), «Сильный человек» (1928), «Человек, который убил» (1931), «Человек без имени» (1932), «Черный гусар» (1932).

В Париже много работал в кино, вплоть до конца жизни. В 1934 г. в «Русском театре», созданном в Париже по инициативе И.И. Фондаминского, поставил пьесу Р.Б. Гуля «Азеф» (инсценировку одноименного романа) и сыграл роль Бориса Савинкова. Ставил с русскими труппами Парижа пьесы Шекспира, Стриндберга, Горького («Мещане»), играл в них (особенно много – в 1960-х). Литератор, мемуарист, сотрудник газеты «Русские новости».

Аста Нильсен (1881–1972) – датская актриса, звезда немого кино.

Лиля Кедрова – Кедрова Елизавета Николаевна (1910–2000), актриса театра и кино, дочь Н.Н. Кедрова, основателя «Кедровского квартета». В Париже начинала сценическую карьеру как характерная актриса. Позднее, в кино, выступала, как правило, в амплуа жертв. Международную известность ей принес фильм «Грек Зорба» (1964). Была женой французского режиссера Пьера Вальда.

Пол Ньюман – Ньюман Пол Леонард (р. 1925), американский киноактер.

Петр Шаров — Шаров Петр Федорович (1886–1969), актер МХТ, член «качаловской группы» и Пражской труппы МХТ. Позднее драматический режиссер в Дюссельдорфе. В 1927 г. поставил спектакль «Ревизор» со сценографией М.В. Добужинского. «Спектакль имел очень большой успех. И я считаю этот спектакль не хуже Худож театра. Я очень уважаю Ш как режиссера, и это была большая радость с ним работать», – писал Добужинский после премьеры. В 1928 г. в Дюссельдорфе Шаров и Добужинский осуществили постановку трагедии Г.Э. Лессинга «Натан Мудрый».

Позднее Шаров работал в Голландии, сыграл огромную роль в знакомстве голландского зрителя с драматургией Чехова.

Три сестры Поляковы, Марина, Ольга и Таня – Марина: см. Влади Марина, Таня: см. Версуа Одиль, Ольга: см. Байдарова-Полякова Ольга, французская актриса.

Дело моей жизни, «Русский павильон»

После неуспеха «Парижан» Джонни, который финансировал постановку, сказал: «Людмила, у нас осталось мало денег, надо придумать что-то другое…»

Мы погрустили, поужинали и пошли спать. А утром вдруг в голове блеснуло: русский ресторан! Я всегда любила многолюдье и умела создавать атмосферу. Джонни засмеялся: «Давай попробуем».

Джонни нашел место на рю Лористон, 4, на углу авеню Виктор Гюго. Два шага от Триумфальной арки, очень удобная квартира наверху, над рестораном. И к тому же – место, уже отмеченное и судьбой, и парижанами: раньше там находилось ателье очень известного фотографа. Начались работы. Парижский подрядчик Борис Каныбеев, сводный брат пианиста Юрия Букова, имел своих рабочих, славился распорядительностью. Тем не менее отделка длилась полгода или даже восемь месяцев.

Но и это прошло. 5 ноября 1961 года открылся «Русский павильон»!

В газетах появилось объявление: «Людмила Лопато, которой мы аплодировали в “Динарзад”, теперь принимает и поет у себя – на обедах и ужинах в ресторане “Русский павильон”!» Как важны для моей жизни эти четыре строки – я еще и не подозревала.

Второе, расхожее название ресторана было «У Людмилы». Голубые стены, красный бархат, розовые лампочки на каждом столике (столиков было 23 или 24, не помню точно). Вокруг всей залы – удобные диваны, на стенах – картины русских художников. Часть полотен перешла ко мне из семьи великого князя Бориса Владимировича. И оформлять зал отчасти помогал Рашевский, брат княгини Зинаиды Сергеевны, жены Бориса Владимировича. Он был весьма известен в Париже и на курортах Лазурного берега. Жил каждое лето в «Отель де Пари» (бесплатно, так как он знал бесконечное количество «персон грата», умел привлекать к себе людей – и вокруг него всегда вращалось общество). Был женат на американской миллионерше леди Астор. Жить умел на редкость приятно и вальяжно! Я знала его не очень близко, но в памяти остался симпатичный, остроумный господин, внимательный к красивым богатым дамам. При всем природном легкомыслии, когда Рашевский к кому-то действительно хорошо относился, он был прекрасным другом.