Сержант говорил с офицером так, будто тот был его садовником. Бывает, если молодой офицер не сумел сразу поставить себя как надо.

— Эй вы, бросайте оружие, иначе… — Сержант обернулся к уланам, готовясь отдать команду.

— Ты бы не хотел заткнуться? Последний раз предупреждаю. — Лицо Шульгина любому понимающему прямо-таки кричало, что шутки действительно кончились. — Еще слово или движение — подохнешь первым. Денежки и новые нашивки достанутся кому-то другому…

Каунт был плохим физиономистом, вдобавок служба в колониях воспитала в нем крайне завышенную самооценку, веру в то, что белый человек с оружием всегда прав и сильнее всех прочих.

Убедившись, что взвод к бою готов, сержант взмахнул револьвером.

— Вы, шваль! Ружья на землю. Считаю до трех. Потом посмотрим, что там у вас в фургонах. Сдается, что-то очень интересное…

Шульгин увидел — в глазах сержанта плещется безумие, и курок револьвера начинает подниматься. В какой момент сорвется — не угадаешь. Как врач, принявший решение на радикальную операцию, он выстрелил первым, чтобы не довести частную пока разборку до общего побоища.

Пуля «винчестера» вошла под верхнюю пуговицу кителя. Каунт дернулся и начал медленно заваливаться набок. Так и повис, сразу превратившись из сильного человека в тряпичное чучело. Стремена не дали телу упасть на дорогу. Конь всхрапнул, рванулся назад, врезался в первую шеренгу кавалеристов.

Новиков вскинул руку, по этой команде из кустов застучал пулемет. Очередь, направленная умелой рукой, свистнула над самыми головами улан, кое-кого даже задев по шлему.

Задуманное удалось в полной мере. С пулеметами англичане были знакомы, а соображать, откуда он взялся у странных путников, времени не было. Ответных выстрелов не последовало. Кавалеристы предпочли не вскидывать свои винтовки. Лейтенант поспешно убрал руку с рукоятки револьвера. Страшно, когда только что негромкий выстрел пресек человеческую жизнь. Хорошо — не твою. А все равно страшно.

— Всем — винтовки на ремень! — скомандовал Новиков голосом тертого и битого жизнью колониального майора, подкрепляя слова скользящими по лицам близких улан стволами. — Следующая очередь — на поражение. Лейтенант, прикажите своим людям отъехать на полсотни ярдов, спешиться, курить. А с вами поговорим…

Шульгин заставил своего коня потеснить потрясенного офицера к обочине. Не опуская ствола, из которого еще тянуло острым пороховым запахом, спросил:

— Вам не кажется, что вы сейчас нарушаете все законы, которыми белые люди руководствуются в Африке, а также в Азии и Южной Америке? Разве может англичанин «из общества» попытаться ограбить соотечественника на лесной дороге? Главное — зачем?

— Я — не знаю. Я — не хотел… Вы же видели, я говорил с вами как подобает. Приказ, разумеется, есть приказ, но одно дело — выяснить у людей, которых кто-то считает подозрительными, кем они являются, куда едут и что с собой везут, и совсем другое… Но, должен заметить, вы ведь тоже только что убили британского военнослужащего. Военно-полевой суд в таких случаях беспощаден. Вряд ли будут приняты во внимание ваши слова о самообороне…

— Прежде всего, так оно и есть. Чистая самооборона. Мы не на театре военных действий, и сержант не имел права угрожать нам оружием. Кто он и кто мы? Да в Лондоне я и вас бы разжаловал в рядовые только за то, что вы не сумели держаться, как подобает офицеру…

«Это хорошо сказано, — подумал Новиков, — пусть задумается, вдруг мы наследственные члены палаты лордов, если не выше».

— Вы также видели, что он собирался выстрелить. Когда револьвер взводят, из него обычно стреляют… Особенно такие крейзи, как ваш сержант. Думаю, вы нам должны быть благодарны за избавление от подобного мерзавца. Мы, в свою очередь, только что имели полную возможность перебить здесь весь ваш взвод. Пулеметный огонь в упор — страшная вещь. А теперь быстренько объясните нам: кто именно велел нас задержать и по какой причине?

Лейтенант знал не слишком много. Его сержант на самом деле был в гораздо более тесных отношениях с командованием полка, если дело касалось щекотливых вопросов. И юный Патрик исполнял чисто формальную роль. Он не знал даже, кто такие эти ойтландеры, проводники или наводчики уголовного плана. Да и не хотел знать, не господское это дело. Если бы сержант счел, что путешественники того заслуживают, они были бы арестованы и доставлены в Кимберли под конвоем взвода. Ничего больше от лейтенанта не требовалось.

— Есть тут какая-то странность, — как бы предлагая порассуждать вместе, сказал Новиков. — У сержанта, увы, не спросишь. Так выдайте нам тех, сразу все узнаем. Может, и вам интересно будет…

Увы, предложение запоздало. Сообразив, куда клонится дело, сразу после выстрела Шульгина ойтландеры развернулись за спинами улан и бешеным галопом унеслись в недалекие, непроходимые для любого, кто не знает тайных тропок, заросли. Робот же, не имея должной команды, стрелять им вслед не стал. Напрасно, пожалуй.

Если немедленно послать его вслед беглецам, он их рано или поздно возьмет, поскольку преследовать станет круглые сутки, наподобие инопланетного коллекционера земной фауны из старого фантастического рассказа, который неделю гонялся за главным героем. Как же он назывался, блин? В «Знание — сила» был напечатан, году в шестьдесят втором. Но сегодня сюжет повторять незачем. В текущем повороте сюжета по-своему даже интереснее.

Мы что Сильвии говорили — воевать не собираемся ни с кем. Слова своего не нарушим. Пусть другие нарушают. Как оно в довоенной еще песне пелось? «Нас не тронешь, мы не тронем. А затронешь — спуску не дадим!»

— Поскольку с военным судом мы в ближайшее время встречаться не расположены, — сказал Новиков лейтенанту, — придется нам тут и проститься. Вы едете назад, строго по своим следам. Прямо-прямо, до горизонта и дальше. В расположение части, короче. Мы установим на этом вот холмике пулемет, посидим, пока не убедимся, что вернуться и взять реванш вы не собираетесь. И переправимся через Вааль на ту сторону. В Капской колонии у нас спокойной жизни теперь, похоже, не будет, а у буров к нам претензий нет. Договорились?

— Как будто у меня есть выбор, — мрачно ответил лейтенант, заранее представляя грядущие неприятности. — Но у вас его тоже нет. Королевское правительство добьется вашей выдачи…

— Это даже не смешно, — ответил до сих пор не принимавший участия в разговоре Левашов. — Чьей выдачи? Вы и имен наших не знаете. Буры тоже. «Просим арестовать шесть каких-то иностранцев, странствовавших между Ваалем и Оранжевой на прошлой неделе. Три мужчины и три женщины. Иных примет не имеем»? Так будет звучать запрос? Вам ответят на гербовой бумаге с печатью: «Знать не знаем и слышать не слышали. Ваша территория — вы и ловите. Мы, кстати, давно утверждали, что половина приграничных бродяг — преступники. Почему и не соглашались с вашими требованиями предоставить им бурское гражданство и четверть мест в парламенте».

— А когда вас выгонят в отставку, — мстительно добавил Новиков, — и мы с вами вдруг встретимся на Оксфорд-стрит, я еще подумаю, стоит ли подавать вам руку…