– Аська ни на кого не похожа. Ни на меня, ни на Лёху.

– Слушай, Ля, я тут подумал. Вернее, посчитал. Спросил вчера у Аси, когда у неё день рождения. Она сказала, что пятого марта. Ты не понимаешь, о чём я говорю?

– Понимаю, – вздохнула я. – Аська, дочь Лёши. Она родилась недоношенной, на седьмом месяце. Она не твоя дочь…

Я не жалела ни о том, что вышла за Лёшу, которого знала с десяти лет, ни о том, что Настя могла быть дочерью Коли. Я ни о чём не жалела. Просто я удивлялась, почему во всём многообразии пространства вариантов нам выпал именно этот. Наверное, я никогда этого не узнаю. Что было бы сейчас с нами, если бы Коля не поверил Марине и не купился на её уловку? Любил бы он меня сейчас, любила бы я его? Я часто думала об этом, представляла нас вместе, придумывала наших несуществующих детей – какие они были бы, их большие глаза, беззубые улыбки, смех и первые слова, но почему-то всегда представлялись Аська и Митя. Его сын и моя дочь. Что, если бы они были братом и сестрой? Наверное, у них получилось бы – они так хорошо ладят друг с другом. Целыми днями резвятся у воды, бегают по янтарному песку, собирают ракушки на отмели…

Не знаю. А может, лучше и не знать об этом?

Нет, всё же лучше так, как есть. Лёша надёжный, я за ним как за каменной стеной. Я почти уже люблю его. С Колькой мы вряд ли ещё когда увидимся после окончания этой смены, а в Анапу мы с Аськой и Лёхой больше не поедем.

7 августа. 1988 год.

Сегодня день отъезда. Накануне вечером мы с Лёшей, Мариной и Колей возвращались из кино. Аську и Митьку оставили с соседями. Поднялись по лестнице, а дети в холле на третьем этаже. Какой-то кудрявый мальчик и девчушка с рыжими хвостиками сидели на полу у кадки с пальмой и увлечённо рисовали, а рядом – на кожаном диванчике лицом друг к другу лежали и о чём-то болтали на своём, не совсем понятном, детском языке Митька и Ася. Я застыла в дверях, пытаясь прислушаться. Митя шептал:

… – А давай – ты моя жена. Ночь, мы спим, и я тебя обнял…

– Давай, – отвечала Ася, и Митька по-детски обнимал её и закрывал глаза, делая вид, что спит.

Мне казалось, я умираю от умиления. Даже слёзы на глазах выступили. Но тут к диванчику подскочил Лёха, схватил Аську под мышку и, не говоря ни слова, потащил её домой.

– Папа, папа!.. Папа, пусти меня!.. Я хочу к Мите!.. Папа, пусти-и-и-и-и!… – надрывалась Аська и с силой била Лёху по всему, куда могла попасть своими худыми ручками. Она никогда так не плакала, как в этот день. Она орала, кричала, пока не охрипла. Мы не могли её успокоить до двух часов ночи. Соседи стучали в стену, а с Лёхой мы не разговаривали. Нельзя так с ребёнком.

– Ещё успеет в любовь наиграться, – говорил он. – Ей ведь всего четыре года! У неё ещё столько этих Мить будет…

Дима открыл последнюю страницу, и ему на грудь выпала фотография – выцветшая и от этого казавшаяся жёлто-оранжевой. На песке у моря стояли два ребёнка. Мальчик с длинной белой чёлкой, почти закрывавшей его глаза, и худенькая девочка с двумя косичками. Точная копия этой фотографии была в семейном альбоме родителей Димки.

На обратной стороне Ольгиным почерком синела надпись: Ася и Митя, Анапа.

* * *

– Ох и дубина же ты, Васильев! Болтливая дубина. Твой бы длинный язык, да в мирных личных целях – ничего бы этого не было! Вроде умный парень, а так поступил… Смотри: машину ты разбил, девушку потерял, чуть не женился. Неплохо для полугода! А вот если бы чуть больше знал о своей девушке и нормально поговорил с ней, и джип был бы цел, и нервы здоровы. А теперь… что тут скажешь, Васильев, ищи её…

– Найду.

– Кто бы сомневался. Тебе бы отдохнуть сейчас немного… Завтра едем покупать путёвки в Сочи. Раньше времени не было. Васич, если ты не едешь в Геленджик, то, может, с нами?

– Нет, наверное. Андрюха звал уже. Отец мне подбросил путёвку то ли в Алушту, то ли ещё куда-то. Я даже не смотрел ещё. Один поеду, – сказал Димка, доставая мобильник и безразлично глядя на цветной экран.

* * *

От: Анна Остроумова

([email protected])

Кому: Анастасия Иванова

([email protected])

Тема:!!!

Моя!

Хотела написать тебе ещё неделю назад, но всё времени не было. Устроилась на работу в «Ашан» кассиром, ни одной свободной минуты. Перерыв всего один за день – тридцать минут. Успеваю только сникерс съесть и кофе выпить. Короче, доработаю до первой зарплаты и уволюсь. Ну да ладно.

Васич не женился на своей Катечке. Это долго рассказывать – подробности, когда увидимся. А если кратко – эти две шмары, Юлька и Катя, натянули его по-крупному. Ребёнка не было, нет и не будет. Прикол из серии – как заставить парня волноваться при помощи теста на беременность и красного фломастера. До этого они, правда, не додумались, но справку липовую где-то замутили. Да-да, Моя, Васича обманули.

Позавчера столкнулась с ним у магазина индийских специй, о тебе спрашивал, а глаза такие грустные-грустные и нежные. Звонил тебе целыми днями, а ты недоступна. В Геленджик он с Катей, сама понимаешь, не поедет; звали его с Андрюхой в Сочи, а родители ему, оказывается, путёвку в Анапу подбросили – вчера только уехал. Один. Не знаю, что там можно делать, там ведь одни дети. Моя!!! Он любит тебя. Выслушай его, ему есть что тебе сказать.

Кстати, я вчера, ради интереса, раскинула на вас карты. Всего одну вытащила. Знаешь, какую?

Ответ: «Солнце».

Жду ответа. Как сможешь – сразу пиши!

Твоя.

* * *

Ночью, лёжа на холодных камнях, Настя наблюдала, как от сидящего рядом человека исходит странное сияние. Как дрожат сквозь облака звезды. И, замирая, прислушивалась к тишине, еле слышным, будто вздохам, всплескам волн, к неясным движениям в темноте. Чувствовала, как вода принимала боль, которая просачивалась сквозь землю и растворялась без следа. Трудно было вслух признаться в том, что хотелось в этот момент обнять и любить весь этот таинственный мир. И тогда с усмешкой Настя подумала, что один человек, живущий где-то далеко в родном городе с другой, никогда уже всего этого не увидит и не поймет.

Утром она медленно шла по песчаной кромке пляжа, оставляя за собой цепочку следов от босых ног, которые тут же смывали волны; бродила по берегу, как ребёнок, собирая золотые ракушки и камушки, валявшиеся под ногами. Забывала на время о своем одиночестве, которое никогда так не угнетало и не тревожило в детстве. Иногда, в минуты наибольшей грусти, ребёнок внутри начинал настойчиво напоминать о себе.

Камни Настя кидала в воду. Как семнадцать лет назад… как в детстве: бросала плоский камень и считала, сколько раз он подпрыгнул в воде. В детстве они подпрыгивали по пять раз, а сегодня ничего не получалось. Разучилась.