— Пятьдесят зеленых?

— Именно. Четвертаками.

— Музыкальный автомат дает семь долларов в день. Как вы могли заработать пятьдесят? За дурака меня держите?

— Хотите увидеть сами? — предложила Кейси.

— Сегодня вечером вы открыты для публики?

— Для узкого круга, — сказал Джон. — Вообще-то в лаборатории этим заниматься нельзя.

Мужчина кивнул.

— Я зайду посмотреть.

— Молодец, Кейси, — похвалил Джон, когда они вышли на улицу.

— Я знаю, — улыбнулась она.

Учебная лаборатория была забита до отказа. Джон даже испугался, что их разгонит университетская служба безопасности. К счастью, обошлось. Через некоторое время сквозь толпу протиснулся владелец бара.

— Рей Пакелли, — представился он, протягивая руку.

— Джон Уилсон.

Рей посмотрел вокруг, прикидывая, сколько собралось людей. На машину глянул только краем глаза. По-видимому, сама по себе она интересовала его мало.

— Сколько длится одна игра?

— Минуты три, максимум семь.

— Сколько стоит?

— Пятьдесят центов на двоих. Играют до десяти очков.

— Какие вы предлагаете условия?

— Выручку делим пополам.

Рей кивнул.

— Нужно разрешение от муниципалитета.

— Я уже все оформил.

— Тогда по рукам.

Джон все чаще думал об антивеществе. Где-то внутри прибора находится источник гамма-излучения, который, возможно, и дает ему энергию. У Джона не было оборудования, чтобы сделать рентгеновский снимок прибора, к тому же неизвестно, не испортится ли он от этого. Но Джон знал, что внутреннюю структуру объекта можно изучить также при помощи томографии. Для этого объект просвечивают под разными углами тонким пучком излучения, затем полученные данные собирают воедино и получают томограмму — цельное изображение поперечного среза объекта. А почему нельзя использовать в качестве излучения для томографии тот источник, который находится в самом приборе? Только потому, что он, Джон Рейберн, не имеет ни малейшего понятия, как это сделать. Зато он знает того, кто может ему подсказать.

Алекс Чеминов молча выслушал идею Джона использовать томографию для некоего специального проекта, затем сказал:

— Тебе нужно получить коллимированный пучок.

— Почему?

— У тебя есть точечный источник, так? — Алекс вынул руки из карманов обтрепанных джинсов и взял карандаш. — Представим, что ластик — это источник. Излучение распространяется изотропно во все стороны и ослабевает пропорционально квадрату расстояния. Чем дальше от источника, тем больше помех получает детектор от гамма-квантов, которые приходят не непосредственно от источника. Коллиматор не пропускает через себя рассеянные гамма-кванты, поэтому изображение получается лучше. Более четким. Я занимался этими вопросами в России.

— И какой длины должен быть коллиматор?

— Сантиметров пятнадцать-двадцать.

— Из чего же мне его сделать?

Алекс показал на подсобку.

— Там есть готовые. Как раз подходят на детектор. Можешь взять один.

— Спасибо, Алекс.

Тот небрежно пожал плечами.

— Не за что.

Джон взял полный комплект, коллиматор вместе с детектором. Судя по тому, что он читал, измерений потребуются много, и они должны быть длительными, так как источник маленький. Джон решил, что для начала просветит прибор через каждые пятнадцать градусов окружности. Итого 24 измерения — по одному на ночь.

Нужно только решить, где их проводить. В квартире нельзя — Кейси часто оставалась у него на ночь. Не хватало еще, чтобы вдобавок к тетради она увидела прибор. Тут Джон вспомнил, что в лабораторном столе, на котором они собирали пинбол, есть глубокий выдвижной ящик. Почему бы просто не устанавливать туда прибор каждый вечер, а через двенадцать часов — этого должно быть достаточно — снимать показания?

Затем Джон реконструирует внутреннее устройство прибора. Все, что покажется интересным, обсчитает точнее или просветит под другими углами. Времени, конечно, потребуется порядком, зато он сможет увидеть прибор изнутри, не вскрывая его.

И над расчетами придется попотеть, к тому же существует несколько алгоритмов реконструкции… Джон два дня подряд откладывал свидание с Кейси и корпел над учебником, чтобы на третий день вывести, наконец, нужные формулы.

Поздно вечером он приходил в лабораторию и устанавливал прибор с детектором, точно записывая углы, при которых проводится измерение. Ровно через двенадцать часов он так же точно отмечал результаты.

Через шесть дней Джон взял калькулятор и стал считать. С компьютером было бы, конечно, гораздо проще, да только здешние компьютеры напоминали ЭВМ шестидесятых годов во вселенной Джона — громадины, занимающие целые залы и использующиеся только для каких-то секретных государственных нужд. Все приходилось делать вручную.

Провозившись три часа кряду, он получил координатную сетку с несколькими размытыми пятнами и понял, что малое число измерений не дает верной картины. Шесть пятен располагались симметрично по отношению друг к другу, и невозможно было понять, какие из них настоящие, а какие нет.

Две недели спустя Джон попробовал снова. На сей раз расчеты заняли два дня, зато были более успешными. Внутренняя структура обозначилась яснее. В приборе обнаружились две основные области поглощения, одна ближе к центру, под средней кнопкой, другая — между центром и рычажком. Кое-где проскакивали пятна поменьше.

Однако большая часть прибора оказалась пустой, либо заполненной материалом с очень низким коэффициентом поглощения.

Джон решил еще раз проделать те же измерения, только в чуть более высокой плоскости. Глядя на поперечный срез объектов в одной лишь средней плоскости, нельзя было понять, что они собой представляют — сферы или цилиндры.

Однажды утром Джон пришел в лабораторию и обнаружил, что ящик стола пуст.

Прибор исчез!

Черт! Нельзя было оставлять стол открытым!

Джона охватила паника. Он оглянулся кругом. Никого. За стеной гудел токарный станок.

Джон бросился туда. У станка стояла аспирантка и вырезала на деревянном кругляше ряд канавок. Заметив, что Джон ей машет, она подняла голову.

— Простите за беспокойство, — сказал Джон. — Вы видели кого-нибудь вон в той лаборатории?

— Нет, никого, — ответила она и приготовилась работать дальше. Потом вдруг снова выпрямилась. — Ах да, профессор Уилсон заходил. Я еще удивилась, зачем он пришел так рано.

— Уилсон!