Аня упала на колени и заревела как ишак.

Долли вылезла из своего угла, села рядом и обняла Аню за плечи.

— Не реви! Не реви! — она гладила её по спине. — Слезами себе не поможешь, Аня! У тебя шанс появился — используй его, другого может не быть! — Долли смотрела перед собой пустыми глазами, продолжая машинально гладить Аню по спине. — Делай всё, что только можешь, даже если будет противно, иначе всю жизнь так проживёшь.

— Ненавижу её! — выдавила сквозь рыдания Аня.

— А кто её любит-то? — сердито буркнул Стива, мотнув головой в сторону мамашиной комнаты. — Знаешь, как она меня в детстве доставала? Чуть заревел — по морде хлоп! И всё время орала, как она устаёт! Считала, что если я с голоду не умираю, что если на мне хоть какое-то рваньё надето, так можно меня лупить каждый день! Постоянно выговаривать, какой я идиот! — лицо Стивы вдруг стало таким жёстким и злым, каким ни Долли, ни Аня его никогда не видели. Долли вышла из своего транса и испуганно смотрела на мужа.

— Ты что предлагаешь? — шёпотом спросила она.

Стива молча смотрел ей в глаза.

— Ничего! — он резко встал, хлопнув себя ладонями по бёдрам.

— Стива! — Долли окликнула его так, словно они находились в лесу.

— Что?! — Стива разозлился не на шутку, Аня даже перестала плакать и с ужасом смотрела на брата.

— Стива, принеси выпить, а? — Долли умоляюще взглянула на мужа.

— Да, Стива, принеси пива, а? — Аня тоже жалобно заморгала опухшими глазками.

Лицо Стивы постепенно стало терять жёсткие контуры, и уже через несколько секунд он расплылся в своей привычной добродушной улыбке.

— Ладно. Денег давайте.

Аня и Долли облегчённо вздохнули. Каренина-младшая вскочила, открыла сумку, нашла кошелёк, вытащила двести рублей и отдала Стиве.

— О, гуляем! — Стива совсем широко заулыбался, быстро оделся и ушёл.

Аня и Долли сидели на полу, глядя друг на друга.

— А что случилось? — Аня вопросительно воззрилась на Дарью.

— Да… Из-за денег, которые ты вчера… ну… дала, в общем. Из-за них вчера разругались, — Долли шмыгнула носом.

— Да? — Ане почему-то стало стыдно. — Прости, Долли…

— Ты-то тут при чём? Я ему говорила, что надо часть оставить, а он мне говорит — такой праздник, такой праздник… Пришли, мать ваша начала свои коленца отбрасывать. Мол, Аньку убью, сама повешусь. Короче, бред полный! Сумасшедший дом какой-то!

Стива вернулся через двадцать минут с пивом, чипсами и сушёными кальмарами. Постепенно все трое как-то повеселели, успокоились.

— Всё равно я, пожалуй, у матери пока побуду, — сказал Стива. — А то она Аньку действительно ещё ночью того… — он провел большим пальцем по горлу.

— Да уж, я хоть отдохну от тебя, — поддержала Долли.

— Можно подумать, я тебе мешаю, — огрызнулся Стива.

— Да перестаньте вы! — Аня вскипела. — Стива, тебе сейчас просто надо пожить у мамы, пока я не найду себе жильё, потом я отсюда съеду.

— И больше не вернёшься? — Стива поднял на неё растерянные глаза.

Аня кивнула головой.

— Не расстраивайся, может, и вы тоже когда-нибудь будете жить отдельно, — она отхлебнула ещё пива из своей бутылки.

— Ага, три раза, — мрачно вставила Долли.

Потом они говорили, каждый о своём и все одновременно — не понимая, не слушая, не ощущая ничего, кроме собственной тревоги, которая вытеснялась выпитым пивом куда-то под печёнку и крысилась оттуда.

В коридоре раздался телефонный звонок. Гришка проснулся и заплакал. Таня тоже проснулась и заплакала.

— О господи! Каторга моя! — Долли поднялась с пола.

Стива, собрав оставшееся пиво и закуску, по-тихому слинял на балкон.

Звонил Вронский.

— Ань? Привет! Слушай, я тут подумал… может, нам встретиться?

[+++]

Чарующий вечерний пейзаж спального района летом… От раскалённого за день асфальта поднимается вверх тёплый воздух. Непонятный запах. Почему никто до сих пор не изучил его? Не создал урбанистических духов под названием «Вечерняя разбитая дорога»? Чахлые деревья в заболоченной, загаженной людьми и собаками лесополосе, небольшие пьяные компании, сидящие в дворовых садиках, мелодичное потрескивание сверчков или высоковольтных линий. Что может быть прекраснее спального района в сумерках, когда с тобою рядом идёт Вронский?

[+++]

13.07.20… г.

Дневник! Я валяюсь, что творится!

Вронский начисто забыл про Щербацкую, звонит мне по два раза в день, вечером ждёт у подъезда. Без конца расспрашивает про Максима, что у меня с ним да как, что Максим за человек. У меня глаза на лоб лезут. Вронский со мной как будто бы только познакомился, как будто мы с ним и не учились вместе всё это время! Он так на меня смотрит, глаза безумные, губы дрожат! И всё время про Максима говорит. Сказал, что ему неприятно было видеть нас вместе и он понял, что неравнодушен ко мне. Надо же — вот она, сила мужской ревности и чувства собственничества! Пока никто не посягал, было неинтересно, а как только кто-то появился — сразу нате. Кстати, я у мамы в какой-то книге читала, что если даже у тебя нет любовника — его следует выдумать и ни в коем случае не признаваться проявляющему какой-то интерес субъекту мужского пола, что ты одна, в этом случае мужчина теряет интерес. Ему интересно с кем-то соперничать, кого-то побеждать, и это подхлёстывает интерес.

А я Вронскому такого про Максима наплела! Что у нас с ним любовь, что мы ждём, пока мне будет восемнадцать, чтобы заявление подать, короче, звездец. Вронский так расстроился! Я такого вообще не ожидала! Чуть не заплакал, по-моему! Весь напрягся и сказал, что ему пора. Прямо как в сериале! Да! Вот это поворот событий…

Короче, на меня вдруг свалилось счастье.

Пока гуляли с Вронским, встретили полшколы. Все в отпаде от моих новых прикидов. Кроме матери, конечно. Запилила меня уже! Задрала, старая стерва! Да даже если бы я и вправду с кем-то переспала за такие деньги — она гордиться мною должна была бы! Какой проститутке платят тысячу за раз? Если женщине такие бабки за это отваливают — она может вообще на всех плевать, она супер, она зверь! За это не то что осуждать нельзя, за это восхищаться и преклоняться надо. Мать, конечно, даёт! Что, если ей по жизни всякие козлы попадались, то мне теперь вообще с мужчинами не встречаться, что ли? И потом, раз такая умная, что же выбирала себе таких уродов?

Странно, кстати, — пишу, и мне не стыдно! Я впервые в жизни чего-то добилась, я что-то сделала сама. Мама могла бы и оценить это.

Максим ходил из угла в угол мимо Вронского, тот лежал на диване. Алексей лениво перелистывал журнал, искоса поглядывая на двухметровое стодвадцатикилограммовое тело.