Повторив ошибку многих, пришедших сюда до него, этот даже не остановился. Луч для соискателя просто перестал существовать, когда он к нему спиной повернулся.

А ЗРЯ.

В три прыжка Луч уже возник за спиной уходящего в легенду и с ювелирной точностью вонзил в ту самую щель скошенное остриё трофейного меча. Шедевр неведомого мастера легко прошёл сквозь анлар, позвонки у основания черепа и остановился, лишь воткнувшись изнутри в металл передней шейной пластины. Хриплое бульканье издали ретрансы и умолкли навсегда. Груда железа рухнула. С этой секунды она – лишь консервная банка для сырого мяса и костей.

В тотально мрачный пейзаж вписался новый сказочный элемент. Пыль, нанесённая порывом лёгкого ветерка, уже начала покрывать металл, и буквально через минуту на месте экзоскелета образовался чёрный холмик. Как в древней легенде: меч торчал из «камня». А вокруг вечность и пустота-а-а…

«Мне правда жаль… – подумал охотник. – Если б вы потом хоть не возвращались… Я ж тебе говорил, сюда не надо, здесь нашим желаниям не место!»

Даже после этой чёткой провокативной мысли долгожданный контакт не возник. Ну и ладно. Луч сам знает, что делать, как делать и с кем делать.

Эта миссия завершена.

Звуки стихли, унялся ветер, застыло пространство и, кажется, замерло время.

Но лишь показалось, что… Когда старожил развернулся, чтобы отправиться восвояси – без профессиональной необходимости ОН к Саркофагу и шагу не ступит! – вдруг пульсация в голове появилась… Словно гулкое биение, многократно отдающееся эхом от стенок черепа, вначале едва уловимое, нарастало оно, усиливалось и очень скоро начало яростно долбить сталкеру голову разламывающей болью.

Печально знакомый, неоднократно испытанный, но ужасно некстати появившийся признак. Такая долбёжка кошмарная с ним всегда приключалась раньше перед очередными «выбросами». Вопреки мифам, популярным за периметром, в белом мире, цикличность промежуточных и пиковых всплесков энергии хаотична, непредсказуема. Никогда не была она регулярной, каждую неделю нарастающей. О графике можно только помечтать! Ведь на порядок легче передвигаться, зная хотя бы примерно, когда накроет очередной пик жути, и заранее приняв меры.

Симптом безошибочный, однако у него впервые боль возникла здесь, внутри эпицентрального кольца Черноты. Луч как-то всегда успевал убраться вон подобру-поздорову, прежде чем… фартило ему, да-а.

Сталкер понял – дело дрянь. Уйти не успеет. Почва вокруг «холмика» приобрела серебристый оттенок, «зыбь», возникшая из ниоткуда, начала поглощать труп. Рука потянулась к рукояти меча, чтобы отобрать его, вернуть назад, но… что-то остановило его. Как будто невидимая сеть спеленала руку, тянущуюся за клинком, упруго затормозила её движение. Желание забрать трофей пропало. Интерес к нему моментально исчез. Какой там интерес к чужой, совершенно не нужной вещи. Не моё – ну и не надо! Пущай забирает…

Осмыслить, что с ним происходит, от чего такие резкие перепады настроения, сталкер не успел. Небо не изменило цвет, но как бы под небом, уровнем ниже, вдруг появились чёрные тучи, похожие на выхлопные клубы паровозного дыма. Ветерок превращался в ветер, и этот ветер стремительно набирал силу, грозящую стать ураганной.

Покрывающая всё пыль взметнулась вверх, кажется, вся разом, и пропитала воздух, и воздух стал не просто пыльным, он стал пылью, и дышать уже нечем… И сквозь непроглядную черноту доносился лишь слитный вопль мутантов всех видов, со всех сторон поднялись мучительный стон и надрывный вой, и вместе с пылью адский хорал этот вознёсся к небу. Реальность поплыла разводами, чернота начала покрываться белёсыми пятнами и полосами. Будто по чёрной доске заелозила грязная, вымазанная в меловой сырости тряпка…

Последняя мысль сталкера была неожиданно чёткой, ясной:

«Всё, конец ходки!»

Мимо кожаного дивана они проследовали, обнявшись. На всякий случай. По словам Леа, особенно подозрительны вещи, что выглядят привычно. Целёхонькими, не искажёнными.

– Чернобыль по-крупному не сильно трясёт. Почему-то. Все дома на месте, видишь? Так, вещи туда-сюда перемещаются, там-сям детали подрихтовываются… По правилам Черноты этого привилегированного отношения опасаться надо бы, как любого исключения, но сейчас лучше здесь пройти, напрямик. Мне… э-э… так кажется. К ночи необходимо добраться в лагерь. А там и до блокпоста недалеко. С утра и пройдёшь… если Зона позволит. С человеками проблем не будет. Я шепну словечко кому следует, и… – Леа запнулась, хмыкнула, искоса посмотрела на ведомого, ухмыльнулась этак скептически и только после этого закончила предложение: —…пойду по своим неотложным делам.

– И мы больше не встретимся? – Ник не совсем понял, по какому поводу скепсис. Мог только догадываться. Возможно, она не очень высокого мнения о его способности выжить самостоятельно?

– Не знаю. Что бы я ни сказала, это будет ложью. Встретимся или нет, решать не нам. Здесь, в ЧК, у человека вообще немногое осталось. Разве что право на попытку… Этого у человека никто и ничто не отберёт, при всём желании.

Эти слова проводницы крепко-накрепко «впечатались» не только в «постоянку» рекордеров, но и в память репортёра Котомина. Позднее он их вспоминал. Когда совсем уж невмоготу становилось. И, вспоминая, почти осязаемо чувствовал прикосновение сильных пальцев Леа к своей ладони.

Прикосновение сталкерши, что провела его «за ручку» до самой границы Зоны…

Она ушла ночью. Не прощаясь. Когда Леа бросила его, Ник спал.

Он проснулся мгновенно, будто его водой ледяной окатило, резко сел и ошалело закрутил головой. Отсутствовало ставшее привычным ощущение объятий. Потому и проснулся, наверняка.

Отсутствовала и проводница.

Приплыл, что называется.

Место и время – самые те, что хотел.

Глухая зимняя полночь. Ник в палатке перевалочного лагеря, в непосредственной близости от границы Зоны.

Один.

Совсем один.

Никаких коротеньких записочек на прощание оставить Леа не удосужилась. Подробных инструкций – куда идти, к кому обратиться и сколько стоит проход – тоже.

Засыпая в арендованном «куполке», Котомин был совершенно уверен, что утром проводница выполнит последний пункт контракта. Обеспечит ему прохождение блокпоста и только после этого помашет ручкой. Точнее, разомкнёт сцепку их рук. Репортёру очень не хотелось расставаться с нею, но изменить ход событий возможности у него не было.

Удручающая действительность превзошла пессимистические ожидания.

Ну что же. Спасибо за недвусмысленное напоминание. Вредно для жизни привыкать к чьей-либо помощи. Хочешь жить – умей вертеться.

Самостоятельно.

Решения принимать и отвечать за их последствия. Не надеясь, что какая-нибудь «мамочка» прикроет, приголубит и сопли подотрёт. Рассчитывать только на собственные силы. И на Удачу…