шар, что пожелание Люка не сбудется никогда. И почувствовала, как от лица ее отливает кровь.

Он перестал жевать.

– Я опять сказал что-то не то.

– Нет-нет-нет. – Она отвернулась снова. – Долго и счастливо. Правильно.

Допив свой кофе, Люк встал, собираясь уйти, и с некоторой неловкостью спросил – так, точно вопрос этот только что пришел ему в голову:

– Вы ведь ничего не знаете о пропавшей капибаре, верно?

О Господи.

– Ладно, не важно. Скорее всего, он решил немного поплавать.

В кармане Люка запищал телефон, он отодвинул свой стул, поднял одной рукой поднос, а другой коротко помахал на прощание.

Люси смотрела ему вслед, думая о том, с каким одобрением мать отнеслась бы к нему. Хорошая зарплата. Высокий. Приятной внешности. Возможно, веселый. Никаких очевидных загадок – кроме одной: почему после нескольких месяцев игры в молчанку он вдруг стал таким приветливым?

Мужчины ужасны, подумала она. Сейчас он пылок, через минуту холоден. Как может нормальный человек уследить за всеми их виляниями и изворотами…

Боб тоже казался милым. Даже больше чем милым.

Ох, да пропади они все пропадом.

Домой она вернулась измочаленной. Налила себе бокал вина, плюхнулась на софу и постаралась не думать о Бобе. Что оказалось невозможным. Уже через минуту она вскочила на ноги и принялась расхаживать по комнате, гневная, не способная усидеть на месте.

Она была по горло сыта ожиданием Боба с его маленькими чудесами, устала гадать, как и когда он появится снова. Пора повидать его по собственному почину, поинтересоваться, как это следует понимать – поимел ее да и смылся. Ублюдок.

Мне так больше не вынести, подумала она, и решительно не характерным для нее жестом запустила бокал в стену. Взрыву осколков эхом ответило колоссальное БУММ! прозвучавшее где-то в городе. Явление загадочное, но до странности удовлетворительное.

Я должна поговорить с ним, решила она. Раз он не желает меня видеть, я сама поеду к нему. Мне терять нечего.

Адрес у нее был, ничто не мешало ей заглянуть в его дом. На самом деле причин не посещать Боба не существовало никогда, если не считать, как поняла теперь Люси, ее страха перед тем, что она может там увидеть.

Передвигаться по городу стало в эти дни трудно, она прошла, сколько удалось, пешком, а потом выбрала приемлемо честного с виду водного таксиста, чтобы проделать остаток пути с ним. У него имелся даже подвесной моторчик, за который Люси согласилась заплатить дополнительно.

– В том районе какое-то несчастье произошло, – сказал он, не изменив выражения лица, и замолчал.

Несчастье? Какое несчастье? Когда они доехали до места, солнце уже село, однако небо над померкнувшим городом еще оставалось светлым. И уже за полмили стало ясно – что-то не так. Отблески вращавшихся фонарей, красных и синих, проносились по темной воде и стенам домов; навстречу Люси плыли лодки полицейских и спасателей, полные укутанных в серебристые одеяла раненых. Маленькому такси приходилось вилять то влево, то вправо. Воду в конце улицы Боба покрывали темные пятна, и, когда Люси опустила в нее руку, та вышла наружу красной. Люси в ужасе отшатнулась от борта.

– Что случилось? – спросила она, и какая-то пораженная горем женщина ответила ей, что на улице Боба взорвался, как подозревают, газ, обрушив целое здание. Повсюду плавали обломки – большие куски мебели висели под самой поверхностью воды, салфеточки и простыни кувыркались в ней, преследуя лодку, норовя намотаться на маленький винт ее мотора. Водитель Люси извлек из воды бамбуковый пруток для занавески и отталкивал им этот сор.

Люси замутило. А что, если это здание, в котором жил Боб? Может быть, он потому и не показывался?

Она взглянула на оставленную взрывом страшную прореху между домами, потом посмотрела вдоль улицы. Девятый, десятый, одиннадцатый… верно, здесь стоял дом номер двенадцать. Сердце мучительно заухало, ей захотелось завыть от ужаса, но тут она увидела следующее здание и облегченно вздохнула. Номер двенадцать. Как странно. А тот дом, что разрушен взрывом? Одиннадцать с половиной?

– Эй? – взмахом руки она велела лодочнику подплыть к двенадцатому дому и крикнула в открытое окно. В общем-то, заявиться к кому-либо без предварительного уведомления – в самый разгар катастрофы, да еще и наводнения, – не так-то просто. Но Люси позвала погромче: – Эй!

И верно, появление гостьи было настолько неправдоподобным, что поначалу Боб решил – она ему привиделась. Замкнувшись в своем собственном мире, он усердно трудился над проблемой китов. Сердце его ныло, а решения он так пока и не нашел. Чтобы перекрыть наружный шум, он зажимал ладонями уши. Ну кто там еще? Почему они не могут оставить его в покое?

Из гостиной выходили на улицу три окна, четвертое справа принадлежало спальне Боба, пятое – то, что слева, – кухне. Кабинет и спальня мистера Б находились в тыльной части квартиры. Гостиная, в которую заглядывала Люси, ничьей в отдельности не была. То ли это место? Сероватые стены, ничем не примечательная обстановка – все очень похоже на демонстрационную квартиру. Люси вгляделась поверх стоявшей на среднем плане современной мебели (белая Г-образная софа, стеклянный столик, кресла с хромированными рамами) и различила еще одну комнату. Нет, наверняка не то. Боб жить в такой квартире не стал бы. У него должны быть книги. Африканские маски, гравюры с изображением животных. Всякие интересные реликвии, собранные во время путешествий. Люси оглядела фасад здания. Судя по всему, квартира на втором этаже только одна. Возможно ли? Она хотела постучать в окно, однако лодку отнесло от стены вправо.

Увидеть что-либо в этой комнате было труднее, в ней было темнее, однако Люси различила просторную кровать, приводящий в недоумение подбор картинок на стенах – Микеланджелово «Сотворение Адама» смотрело на голую женщину, оседлавшую сверкающий итальянский мотоцикл. Адам и Бог не сводили глаз друг с друга, зато девица с идеальными золотистыми ягодицами совратительно таращилась через плечо на Люси, в ошеломлении взиравшую на нее.

А затем она увидела Боба. Пришибленного, нечесаного. Люси присела в лодке на корточки, вцепилась в подоконник и смотрела, как он расхаживает по комнате взад-вперед. Время от времени Боб останавливался, чтобы подергать себя за волосы или прижать ладони к ушам. Сквозь стекло до нее доносились издаваемые им странные звуки, нечто среднее между рычанием и стоном.

Люси моргала, глядя на него, борясь с приступами тошноты.

Когда она окликнула его в третий раз, Боб взглянул на нее. Люси попыталась улыбнуться, однако он показался ей сбитым с толку, подавленным. Похожим на сумасшедшего.

– Боб? – ей приходилось кричать, иначе он ничего не услышал бы сквозь стекло.