Бенедиктинский закрыл от греха подальше этот сайт. Так и подмывало написать все, что он думает об этих горе-аналитиках. Но нет. Он уже давно не ввязывался в такие споры. Финал-то все равно ясен — обзовут либерастом или Сталинистом. Ну, Леопольдыч удружил! Столько времени коту под хвост. Хотя… Франц Вейц…

Весь день прошел бестолково. Сначала Бенедитктинский два часа пытался дозвониться в ГАРФ, а потом уткнулся в еще одну дребедень.

«Био- и психоэнергетическое оружие, что мы знаем об этом? Один из старейших эзотериков И. Винокуров пишет: — «К возможности применения такого оружия в Советском Союзе относились очень серьезно. Для изучения дистанционного мысленного воздействия на человека в НКВД был создан целый отдел. Его работа была настолько засекречена, что с тех времен не осталось ни единого документа…»

Вот после этих строк Бенедиктинский решил дальше не читать. Кому сейчас нужны домыслы без фотокопий документов? Но любопытство — профессиональный недуг журналиста взяло свое, и он продолжил ломать глаза об монитор.

«В наше время было проведено множество экспериментов, которые подтвердили саму возможность такого воздействия. Вернемся же на несколько десятилетий назад. Именно сотрудники секретного отдела вышли на группу некоего радиоинженера В. Чеховского, которая не одну ночь трудилась в поте лица, чтобы свести в могилу Вождя. Эта группа представляла собой этакий коллективный индуктор, с помощью которого человек, находящийся в другой комнате, а то и в другом здании, получал мысленные приказы, видел внушаемые ему изображения, читал мысли. Якобы эти люди за огромные деньги покупали в парикмахерской волосы Сталина и совершали с ними и с фотографией Отца народов некие манипуляции.»

Бенедиктинский даже плюнул с досады.

Если эти чернокнижники и существовали на самом деле, то они сами заслужили за свою вселенскую глупость пули в затылок.

Нет, все-таки ему придется идти на поклон к этому старому пердуну, этому историку-самоучке с Краснопресненской.

И хотя Алексей еще не раз обозвал Чеховского идиотом, именно сегодня вечером он сам сидел в приемной у одной известной ведуньи, в то время как его супруга потрошила один бутик, за другим.

Приемная была оформлена в восточном стиле с уклоном в старину. И если громоздкая мебель начала прошлого века радовали глаз, то дурацкие тяжелые шелковые занавеси ярко красного цвета просто раздражали. Раздражение прошло только тогда, когда Бенедиктинский вошел в покои. Запах воска и пряных благовоний окутал его, как только Алексей уселся в глубокое кресло с мягкими подлокотниками. Потом он погрузился в сон. Так было надо. Как говориться, клин вышибают клином. Кошмары ему на этот раз не снились, лишь промелькнуло лицо того старика, которому тогда на остановке стало плохо. Пробуждение было тяжелым. Когда Бенедиктинский наконец пришел в себя, ведуньи, или целительницы, или как там ее… рядом не было. Он встал, проверил на всякий случай карманы, пожал плечами и вышел. Даже денег не взяла. А он-то надеялся, что эта Тамара хоть что-то объяснит. Испугалась чего-то что ли, заглянув в его личный потусторонний мир?

Москва Котельническая набережная д.9 25.08.1939 г

Что такое «агент глубокой консервации»? Это бессонные ночи, попытки забыться под утро в обнимку с бутылкой коньяка. Это мурашки по коже после любого шума на лестничной клетке и опять спасительная доза коньяку. Это… А еще если учесть то, что ложась каждый раз спать, Виктор не знал, даже не мог предположить где он проснется завтра утром. И не только где, но и в каком году, в каком десятилетии. Алкоголизмом тут пахнет, вот что! Конечно с материальной точки зрения было все в порядке. Орловский не успел еще потратить деньги из закладки в дупле ясеня в Лосинке, а тут курьер сунул ему в трамвае в карман записку с номером ячейки камеры хранения на Ярославском вокзале. Снова солидные пачки советских денег, и все это простому советскому инженеру. Тратить даже страшновато как-то, вот и приходится жить ему как тому гражданину Корейко из замечательной книжки Ильфа и Петрова.

Бесцельное блуждание после службы в конторе по пыльным августовским московским переулкам, неожиданная чашечка кофе в забытом Богом кафе, спрятавшимся в хитросплетениях улочек изнывающего от жары города. Так одни вечера сменяли другие. Скоро осень, а это значит, что прогулки станут невозможны. К ноябрю точно.

Он даже женщину постоянную не может позволить себе завести из боязни того, что крикнет во сне что-нибудь не то. Два языка и ворох не нужных мыслей — это вам не фунт изюма.

Орловский посмотрел на солнце, пытающееся зацепиться за край раскалившейся крыши и, смахнув набежавшую слезу, свернул за угол.

Воздух тяжелой прозрачной массой оседал в колодцах дворов. Ни дуновения ветерка, ни глотка прохлады.

Виктор достал платок, снял фуражку и промокнул лоб. К нему подскочил незнакомец, одетый в светлый костюм из легкой ткани. Под мышкой этот чудак держал свернутый в трубочку большой лист бумаги.

— А вы знаете, у меня опять получилось! И как удачно, совсем недалеко от нас!

Орловский с удивлением рассматривал субъекта. Ничего особенного: бородка клинышком, за стеклами очков, отражающих розовый закат, не видно глаз, нос в красноватых прожилках, стоптанные башмаки — типичный недобитый интеллигент.

— Простите, что у вас получилось?

— Идемте со мной, и я объясню. Да здесь недалеко.

Интересно, это еще один способ выйти на связь? Что-то не припомню такого в инструкциях. — Орловский нахмурился. — В любом случае любопытно узнать, что от меня хочет этот чудак, да и вечер еще весь впереди. Делать-то все равно нечего.

Они вошли в парадное, расположенное на углу дома напротив. После уличной игры света и тени обрушившийся на Виктора сумрак и неожиданная замогильная прохлада заставили пожалеть его о своей легкомысленности. Очень уж удобно в таких местах проверять человеческий череп на прочность, а карманы на наличие кошельков.

Пока Орловский колебался, интеллигент ускакал по лестнице на второй этаж и, свесившись через перила, крикнул:

— Ну что же вы там? Скорее сюда.

Орловский огляделся и, обогнув забранный в сетку лифт, поднялся наверх. Его новый знакомый уже жал кнопку звонка.

Два раза, потом один, потом еще два раза.

Конспирация?

Из открытой двери пахнуло духотой, женским парфюмом и дымом. Нет, не сигаретным и не костром. В квартире будто бы жгли какую-то траву.

Виктору сразу же вспомнилось детство, когда бабка Матрена окуривала тимьяном стойло, чтобы изгнать ночных упырей, дабы коровы доились.

Здесь коров он не встретил, зато несколько здоровых лбов сидели за большим овальным столом, держа в руках маленькие чашечки с чаем, и с интересом таращились на него.

— Боже мой, а ведь я не представился, — закудахтал интеллигент и, смешно кланяясь, протянул руку. — Владимир.