– А у тебя есть какие-то мысли о том, кто может им оказаться? – спросил я Дарвина.

– С полдесятка человек, – ответил он. – А может быть, на этот раз им окажется кто-то со стороны.

– А не знаешь, сколько у нас есть времени?

– Нет, но ты же знаешь, что дерьмо всегда держится на поверхности.

Такие воспоминания явно не помогали. Может быть, стоит сосредоточиться на том, что связано непосредственно с Кэтлин?

«Посмотрим, – подумал я. – Кэтлин планировала переехать в Вирджинию, чтобы быть вместе с Эдди, поближе ко мне. Что-то связанное с переездом? Что-то связанное… О, черт побери! Как же я мог забыть?!»

– Сегодня Эдди переезжает к тебе насовсем, – сказал наконец я. – Естественно, что я буду.

– К тому моменту, когда я буду ее забирать, или к обеду?

– Где-то посерединке, – ответил я, посмотрев на часы. – Если повезет, то я буду у тебя дома перед тем, как вы приедете.

– Мне бы хотелось, чтобы ты уже был здесь. Немного эмоциональной поддержки мне бы не помешало.

– Знаю, детка, и мне очень жаль.

– Я знаю, что это все твоя работа, – вздохнула Кэтлин. – Может быть, стоит подумать о том, чтобы сменить ее? А то мы слишком редко бываем вместе.

На это я ничего не ответил. Но я начал понимать, почему такая девушка, как Кэтлин, все еще не замужем. За те несколько месяцев, что мы с ней встречаемся, она умудрилась добавить в наши романтические отношения приемного ребенка, спланировать свой переезд поближе ко мне, высказать недовольство моими частыми отлучками и заговорить о смене работы.

– Я помню о праздничном обеде в «Серендипити»[62]сегодня вечером, – сказал я. – А ты хочешь, чтобы я организовал что-то на после обеда?

– Я уже об этом позаботилась. После обеда мы вернемся домой и проведем вечер во Всемирной паутине, занимаясь поисками дома, до того момента, как Эдди будет пора укладываться спать.

– Прекрасный план! – произнес я, надеясь, что в моем голосе достаточно энтузиазма.

– Ты все еще хочешь всего этого, да? – спросила Кэтлин.

– Ну конечно.

– Я не хочу ни к чему тебя принуждать. Я просто хочу, чтобы ты хотел всего этого так же сильно, как я и Эдди.

– А я и хочу, – ответил я и подумал, так ли уж я честен.

– Уверен?

– Ну конечно, – я все еще не мог этого понять.

– Обещаешь?

«Господи боже, – подумал я, – разве так разговаривают друг с другом нормальные люди? Неудивительно, что в наших спальных районах так много наркоманов».

– Донован?

– А? Да-да, я слушаю. Конечно, гарантирую, что я уверен. – Надеюсь, что именно это она ожидала от меня услышать.

Кэтлин поцеловала меня в трубке и захихикала, когда я не ответил тем же.

– В чем дело?

– Ты всегда стараешься выглядеть таким крутым парнем. Это просто очаровательно.

Надо не забыть сказать об этом Куинну.

После того как мы разъединились, я остался сидеть около ворот, где должна была начаться посадка на Нэшвилл. Теперь мне придется вернуться в главный терминал, отменить полет на Нэшвилл и купить билет на рейс на Нью-Йорк в двенадцать пятнадцать – кстати, посадка на него будет прямо напротив посадки на Нэшвилл. Единственным преимуществом было то, что у меня не было никакого багажа. Тот портфель для драгоценностей, который был у меня раньше, уже давно где-то потерялся.

Я глубоко вздохнул и закрыл глаза. Когда я открыл их, то увидел хорошо одетого мужчину, ближе к пятидесяти, который регистрировался на рейс в Нэшвилл первым классом в компании офигенной длинноногой красотки, годящейся ему в дочери. Ее загорелая кожа была затонирована, а волосы собраны в конские хвостики. У нее была блестящая розовая помада, идеально ровные зубы, и все это сообщало ей такой бьющий через край самоуверенный вид, что каждый мужик, глядя на нее, вспоминал о капитане группы поддержки в своей школе, в которую был тайно влюблен и к которой боялся даже приблизиться.

Проще говоря, она походила на добрую половину тех профурсеток, которых я раньше брал с собой в подобные поездки.

Все, кто сидел в зале ожидания, пялились на нее, как ребенок в книгу, в которой он хочет найти изображение Валдо[63]. Если говорить лично обо мне, то в случае если Валдо был бы спрятан где-то недалеко от ее джинсовой мини-юбки или бледно-розовых трусиков, которые она уже успела всем нам продемонстрировать, то я бы нашел его уже раз двадцать. Я почувствовал проснувшееся желание и вспомнил, что только что ответил на телефонный звонок – один из тех, который или спасет мою жизнь, или уничтожит ее. И хотя я и сидел в кресле в зале ожидания в аэропорту Далласа, образно говоря, я был на распутье. Посадка на Нэшвилл с левой стороны от меня представляла собой статус-кво, зону моего комфорта и предсказуемость дальнейшего.

Эта посадка открывала дверь в будущее, полное доступных женщин, свободного времени, путешествий, драйва, опасностей и пуль.

Дверь с правой от меня стороны вела в Нью-Йорк, к Кэтлин, которая, кажется, с молниеносной скоростью тащила меня к моногамии, отцовству и свадебному алтарю. Если я войду в эту дверь, то через три года фонтан наших сексуальных желаний превратится в тонкую струйку, а недоразумения будет все труднее и труднее разрешать. Мы начнем раздражаться от окружающей нас рутины, и между нами начнет расти взаимная неприязнь. Эдди потихоньку-полегоньку займет свое место в наших сердцах и в нашей жизни, и потеря того чувства, которое соединило нас в самом начале, будет только вопросом времени. Впереди меня ждут бесконечные часы ухода за ребенком, выполнения домашних заданий, подростковые проблемы, опоздания в школу. У нас появятся обязательства перед церковью, школой, друзьями, и вся легкость нашей жизни куда-то испарится.

Я посмотрел на ворота, ведущие на посадку в Нью-Йорк, и передо мною развернулась такая панорама моего будущего, что я засомневался в своей привязанности к Кэтлин и Эдди. Мне что же, придется бросить свою работу, одеться в костюм и галстук и трудиться на какую-нибудь гребаную корпорацию? А Кэтлин будет ждать от меня помощи в своей благотворительной деятельности? Мне что же, придется играть в гольф или теннис в каком-то чертовом загородном клубе и устраивать барбекю для многочисленных соседей? А если кто-то из них будет пытаться схватить мою жену за задницу всякий раз, когда я буду смотреть в сторону, то я даже не смогу ответить ему как мужчина мужчине?

Я посмотрел на детку, которая что-то ворковала на ушко мужчине. Он что-то ответил ей, а она хихикнула в ответ и нежно прикусила мочку его уха своими идеальными фарфоровыми зубами. Они оба не обращали никакого внимания на негодующие взгляды женщин и завистливые – мужчин, которые наблюдали за этой публичной демонстрацией взаимной привязанности. Когда они пошли в самолет, то он прихватил ее рукой за попку. Она что, возмутилась или назвала его извращенцем? Нет, она наградила его восторженным писком.