бледны.Мы своей отчизне не друзья,Отчего ж бессильны мы, князья?Как у кривды правды не проси -Дешева обида на Руси.

Ах, князь, закури золотой табачок,Что нам до чьих-то обид?Но толи скрипит сумасшедший сверчок,А толь твоя совесть не спит.(«Дешева обида на Руси», к/ф «Гардемарины — III»)

И мы погнали, да так, что только ветер свистел! Отложив пока в сторону вопрос о порталах, мы занялись людьми, потому как рук не хватало. Люди, разные люди, живые и полумертвые, но все с выжженной душой. У каждого была своя история, а вот конец ее почти у всех был одинаков. Да и сами они были похожи друг на друга — своей обреченностью, а то, что они говорили и рассказывали... С каждым их словом я буквально сатанел, плюясь и наливаясь злобой. Мне не хотелось верить в услышанное, но и не поверить я не мог — все было перед моими глазами. Убитые горем, с потухшими глазами, они выливали свою историю, пронизанную болью и страхом, на меня. Люди, потерявшие надежду и жажду жизни. Для них смерть была благом, но даже этого выбора они были лишены. Рабские ошейники не позволяли нанести себе вред.

Пахом меня едва удерживал от того, чтобы не разорвать в клочья пленных зеков, что совсем недавно чувствовали себя хозяевами жизни, а сейчас недоуменно силились понять, как их судьба так круто изменилась, сбросив их с верхушки пищевой цепи в самый низ. Глядя на них, я чувствовал, как по моим щекам текут слезы ненависти к этим недочеловекам и жалости к их жертвам.

— Полно горевать, князь. Судьба сама разберет, кто прав, а кто нет... Оглянись вокруг, мало ли обиды на Руси?.. Мы видим лишь верхушку всего, а надо смотреть в корень, -говорил Пахом, мягко удерживая меня за плечи.

— Все верно, в корень, -шипел я, едва не плюясь ядом, — да я их сожгу, сук, растворю живьем в кислоте, отправлю в Серый мир без защиты! Да я... Блять, да как за такое короткое время люди превратились в животных?!

— Не обижай зазря животных, князюшко. Они не едят себе подобных.

— Ты прав, Пахом, они не животные. Они зомби — существа, лишенные души и человечности. Отныне и я буду к ним так же относиться, и стану выжигать эту заразу везде, где только встречу. Все, Пахом, прости, но я больше не могу это слушать, иначе все тут залью пламенем! Пойду-ка чуток отдохну, а потом к воякам наведаюсь. Очень мне интересно, что тут за часть стояла, у которой было столько разного оружия — и танки, и вертолеты. Но это после. Ты, если захочешь, приходи, буду в здании администрации, остальным туда хода нет.

Развернувшись и все так же кипя от злости, я отправился обратно, с трудом перебарывая желание кого-нибудь прибить. Громко хлопнув дверью, я зашел в душ, желая смыть с себя всю гадость, что, как мне казалось, налипла на меня вместе с рассказами спасенных.

— Ты чего такой злой? —лицо Дуськи, появившееся прямиком из стены было нахмурено. — Я прямо чувствую твое желание нести смерть. Случилось чего?

— Случилось! —рявкнул я, старательно намыливая себя. — Этот мир случился, эти нелюди случились!.. Этого не должны быть, понимаешь?!!

— У-у-у-у, как все плохо. Добро пожаловать в реальность, князь. Ваши розовые очки были разбиты и вы жалеете об их утрате? Жизнь оказалась не так прекрасна, как виделась из окна родового поместья?

— Да что ты обо мне знаешь?!! Что вы все знаете? Что вам покоя не дают мои родовые поместья и богатства?! —рассвирепел я. — Я видел зло в худших его проявлениях! Я видел смерти, я видел миры, полностью лишенные жизни. Да что там говорить, я сам умирал, а уж сколько раз покушались на мою жизнь, я и сосчитать не могу. Так что не смей говорить мне про розовые очки. Они разбились еще тогда, на алтаре, когда меня приносили в жертву и выкачивали силу! И вообще, вали из душа, хватит подглядывать, извращенка призрачная!

— Больно надо, -надулась она и испарилась. Глубоко вздохнув, я попытался привести мысли в порядок, прогоняя по телу благодать. Чуть успокоившись, я вышел и плюхнулся на кровать. Голова была пустой и думать ни о чем не хотелось, потому что сразу всплывали рассказы освобожденных людей — пытки, изнасилование детей, каннибализм. Любой грех тут был возведен в норму жизни. Запретов не было — раб не человек, а значит, и обращаться с ним надо как со скотом. Правда, к животным зеки все же относились лучше...

За окном быстро темнело, а я все так же лежал, бездумно глядя в потолок. Можно было подумать, что я размяк, столкнувшись с людским беспределом — но нет. Мое желание уничтожить заразу стало лишь сильней. Из простого похода за кристаллом эта миссия переросла в нечто личное, и теперь я не успокоюсь, пока не очищу этот мир от скверны.

Скрипнула дверь, и в комнату скользнула Хлоя. Слитным движением она сбросила с себя полотенце и забралась под одеяло, прижавшись ко мне.

-А как же ваша ярая нелюбовь к мужчинам? — усмехнулся я, чувствуя, как ее рука стала скользить по моему телу, опускаясь все ниже.

— А ты не мужчина, -донеслось до меня, -ты бог, пришедший в этот мир покарать живущих. Постель с тобой — благо и удовольствие, которого я не хочу себя лишать.

— И что скажут твои подруги, узнав, что ты изменила вашим принципам?

— Мои подруги? Ха! Право провести эту ночь с тобой я честно выиграла в карты! Так что хватит болтать. Покажи мне уже, что секс может нести не только боль и разочарование...

Ее рука уже лежит на моем члене, а губы тянутся к моим, требуя ласки. И тут меня накрыло. Перевернувшись, я навис над девушкой, пристально глядя на нее, а после приник к розовому соску, что так и просился в рот. Впившись в него, будто пытаясь найти там молоко, я второй рукой скользнул вниз, туда, где уже разгорелся настоящий пожар. Ее ноги судорожно скрестились за моей спиной, а стон прозвучал одновременно с моим.

Скользнув вниз, я прошелся губами по плоскому животику и опустился между ее ног. Но она не дала мне прикоснуться губами внизу. Откуда у нее взялась такая сила, чтобы практически одним рывком подтянуть меня вверх, перевернув на спину, я не знал, да и не собирался это выяснять, занимаясь куда более интересным делом. Крепко прижавшись ко мне, она терлась о меня, а я не прекращал ласки, вызывая у нее периодические стоны, после