Поэтому она отрицательно покачала головой.

Так где же картинная галерея, которой вы хвастались?

— На другой стороне коридора. Только после вас. — Он жестом пригласил ее к выходу из музыкальной комнаты.

Дафна пошла в указанном направлении, но когда заглянула в галерею, там оказалось абсолютно темно.

Маркиз прошел мимо нее и скрылся в темноте.

— Мы держим ставни закрытыми, чтобы защитить картины. — Он подошел к ряду больших — от пола до потолка — окон, расположенных вдоль противоположной стены, и открыл ставни.

Проникшие в комнату солнечные лучи осветили классическую картинную галерею с золотистыми паркетными полами и красноватыми стенами — маркиз выбрал для своей коллекции традиционный фон.

Дафна вошла в комнату, и у нее перехватило дыхание. Это была настоящая сокровищница. Одни картины оказались огромными, другие миниатюрными. Здесь были представлены самые разные стили, периоды и виды художественного творчества. Рыцари и прекрасные дамы — стиль барокко, отличающийся декоративной пышностью, живописностью, причудливостью форм. Венецианские пейзажи. Каменная плита с египетскими иероглифами. Статуи — мраморные и бронзовые. Голландские портреты — темные и мрачные. Пара римских амфор высотой в ее рост.

Она склонилась над прекрасно иллюстрированным древним манускриптом, потом застыла перед византийской мозаикой.

Маркиз молча наблюдал за своей гостьей.

Она подошла к небольшому наброску пышнотелой обнаженной женщины и обернулась к маркизу с округлившимися от изумления глазами.

— Неужели это…

Макс кивнул. Его глаза удовлетворенно светились.

— Да, это Леонардо.

— Господи!.. — вздохнула Дафна, прижав руку к груди. Ей еще не приходилось видеть произведения гениального живописца так близко.

— Как видите, мои вкусы эклектичны. А это мое любимое произведение, — добавил он и повернулся к высокой алебастровой скульптуре женщины-водолея, которая находилась в нескольких шагах от него. Дафна с благоговением приблизилась. — Это римская скульптура, примерно 56 год нашей эры. Разве она не прелестна? Ее сотворил гений, даже не удосужившийся написать свое имя. Один из многих оставшихся неизвестными мастеров.

— Она великолепна.

— Надо же, твердый камень, и тем не менее, — задумчиво пробормотал он, — кажется, протяни руку и почувствуешь мягкую прозрачную ткань платья, тепло тела. — И он медленно провел пальцем по бедру статуи.

Что-то в этом ленивом движении заставило Дафну сконцентрировать все внимание на его сильной, изящной руке. Она вздрогнула и постаралась избавиться от внезапно охватившего ее плотского желания.

— Где вы видите платье? — лукаво спросила она.

Макс усмехнулся:

— На ней немного одежды, не правда ли?

Дафна улыбнулась в ответ, но улыбка получилась напряженной. Встряхнувшись, она проговорила:

— Не могу поверить, что вы владеете всеми этими богатствами.

— Вы же знаете, Европа уже много лет является одним большим полем боя. Мне повезло — я сумел спасти многие из этих великолепных произведений от уничтожения. Продолжим экскурсию? — спросил он и жестом предложил следовать дальше.

Макс шел впереди, сцепив руки за спиной; Дафна слегка отстала. Возле одних картин он останавливался и давал пояснения или молча наблюдал, как Дафна завороженно их рассматривает. Но когда они подошли к портрету мужчины со светлыми глазами и густыми черными волосами, Дафна застыла.

— Кто это? — пробормотала она, то ли впечатленная, то ли устрашенная видом величественного аристократа, надменно взиравшего на нее с полотна.

— Это, — сухо ответствовал Макс, — мой отец.

Дафна нахмурилась.

— Я должна была догадаться. У вас его глаза. И вообще вы очень похожи.

— Нет, я на него не похож, — беззаботно ответствовал он.

Удивленная стальными нотками, прозвучавшими в его вроде бы беспечном голосе, Дафна хотела начать расспросы, но, увидев, что он пошел дальше, решила не настаивать.

— Это тоже ваши предки? — поинтересовалась она, кивком указав на следующие портреты.

— Да. Полное собрание мерзавцев.

Столь неоднозначное, мягко говоря, отношение к своим пращурам озадачило ее, и Дафна еще некоторое время изучала изображения разных лордов Ротерстоунов. На них была одежда разных эпох, но все лица буквально дышали силой. Вероятно, эта черта передавалась из поколения в поколение. Одни маркизы были в придворных нарядах, другие позировали в одежде деревенских джентльменов на фоне поместья.

Внимание Дафны привлекла одна маленькая деталь, встречающаяся на большинстве портретов — маленький белый мальтийский крест с каким-то непонятным знаком.

— Что это? — с нескрываемым любопытством спросила она.

— О чем вы?

Она указала на символ, иногда изображенный на одежде, иногда в углу картины.

— Об этом.

— A-а, это, можно сказать, один из знаков отличия. Многие мои предки были членами разных орденов. Он передается по наследству. По сути, это ничего не значит, но вы же понимаете — забавные наряды и все такое. Иногда какие-то странные церемонии — раз в десятилетие или когда это взбредет в голову правящему монарху.

— Понимаю.

Они дошли до конца комнаты, где находилась небольшая зона отдыха с прямоугольным персидским ковром и удобными креслами перед простым белым камином.

Вся галерея была источником величайшего наслаждения, но взгляд Дафны был прикован к необыкновенному, украшенному драгоценными камнями мечу-палашу, висящему над каминной полкой.

— Потрясающе… — пробормотала она, подошла ближе и уставилась на сверкающий стальной клинок.

Макс остановился рядом и лукаво покосился на девушку.

— Мисс Старлинг, я восхищен.

— Чем? — удивилась Дафна.

— Вы безошибочно обнаружили самый ценный экспонат моей коллекции.

— Это? — Она указала на меч. — Он даже ценнее, чем произведение Леонардо?

— Для меня — да.

— Но почему? Откуда он у вас?

Макс задумчиво смотрел на меч, а Дафна на него.

— Мне его вручил отец, а ему — его отец, и так было в течение шести веков. Этот меч принадлежал первому лорду Ротерстоуну. Он был воином, рыцарем во времена Ричарда Львиное Сердце. Он взял этот меч с собой на Святую Землю и убил сотню мамелюков Саладина в сражении за Иерусалим.

— Неужели этот самый меч? — потрясенно ахнула Дафна.

— Да. — Маркиз снова повернулся к ней, но теперь в его глазах плясали смешинки. Его явно позабавил ее восторг, вызванный этой семейной реликвией.