Укрепления Засечной черты. XVI в.

Для России в этот период куда большие бедствия принес другой враг, невидимый, — с осени 1569 г. возобновилась эпидемия чумы. Теперь она добралась и до центра страны, в Москве умирало до 600 человек в день, а к лету 1570 г. смерть опять перекинулась в западные районы. В Новгороде только в общих могилах, скудельницах, было погребено 10 тыс. человек (и либеральные историки не постеснялись причислить этих умерших к жертвам «погрома» Ивана Грозного, скромненько «замолчав» разницу во времени — казни происходили в январе, а погибших от чумы хоронили в сентябре). Как и в прошлый раз, поветрие совпало с засухой. А санитарные кордоны вновь нарушили подвоз продовольствия. Цена четверти ржи взлетела до 60 алтын, начался голод. В свою очередь, ослабленных недоеданием людей легко косили болезни.

И царь, и Церковь предпринимали экстренные меры, кормили голодающих из своих запасов, к акциям по оказанию помощи Иван Васильевич подключил купцов, земские и опричные структуры. Монастыри принимали и устраивали вдов, сирот, монахи самоотверженно ухаживали за больными, отпевали умерших, хотя при этом сами заражались и умирали. Государь ввел новые, еще более строгие санитарные правила. В городах учреждались специальные патрули, проверявшие улицы. Дом, где выявлялись заболевшие, переводился на режим карантина, входить и выходить из него возбранялось под страхом смерти. Из осужденных преступников и добровольцев с высокой оплатой создавались команды для сбора и перевозки трупов. Хоронить их предписывалось в особых местах, далеко от города. Запрещалось персональное отпевание, похоронный обряд осуществлялся сразу над всей скудельницей. По данным британского посла Дженкинсона, общее число жертв эпидемии оценивали в 300 тыс. человек, но эта цифра, конечно же, не точная. Кто их считал-то?

Однако в Литве и Польше последствия чумы были еще страшнее. Слабая власть короля не могла осуществить таких централизованных мероприятий, как в России. Зараза разносилась беспрепятственно, а городам и селам предоставлялось бороться с ней как угодно — или вымирать. Паны в таких условиях заговорили о прекращении войны. Хотя в большей степени их боевой настрой подорвали иные причины — уничтожение заговора в России и поражение турок. Сигизмунд лишился главных козырей, на которых строились расчеты. Он предложил переговоры, прислал в Москву дипломатов. Причем выяснилось, что ляхи уже успели вступить в альянс со Швецией. Если раньше они подталкивали царя к совместной войне против шведов, то теперь настаивали, чтобы мир был заключен одновременно с ними и с Юханом. Соответственно, выход на морские просторы остался бы для русских затрудненным. Иван Грозный такой вариант отверг. Повторил предложение провести границу по Двине и за это даже согласился на крупные уступки — вернуть Литве Полоцк. Но это не устраивало Речь Посполитую.

Мир не сладился, но, тем не менее, договорились заключить перемирие на три года. Потому что на ход переговоров влияло еще одно важное обстоятельство. Здоровье Сигизмунда стало быстро ухудшаться. И послы, уже не от лица короля, а от имени литовских магнатов, сообщили, что самой предпочтительной кандидатурой на своем престоле видят Ивана Грозного, считают его лучшим властителем, чем император Максимилиан II и другие монархи. Что ж, царь отказываться не стал, обнадежил панов, хотя и оговорился, что не гонится за их короной, поскольку «милостью Божию Россия велика».

О болезни Сигизмунда государь прекрасно знал и без послов, он уже вел на этом собственную игру. Еще до начала переговоров с Речью Посполитой он успел обратиться к императору. Предлагал ему наладить взаимодействие, когда будут выбирать польского короля, не допустить избрания османского вассала Стефана Батория. А в перспективе царь выражал готовность и заключить союз против Турции. И, между прочим, письмо царя к Максимилиану II доставили все те же Таубе и Крузе, горячо убеждали его, какой сильный и мудрый правитель Иван Грозный, насколько полезным будет сближение с ним.

А после того, как было подписано перемирие с Речью Посполитой, летом 1570 г., государь приступил к реализации своих планов по созданию Ливонского королевства. Магнус получил в свое распоряжение русскую армию под командованием Яковлева и Лыкова и двинулся в Ливонию. Сперва дело шло успешно. К ливонскому королю потянулись местные дворяне, 23 августа войско подошло к Ревелю. Но на предложение перейти под власть Магнуса город ответил отказом. Началась осада. С моря должен был помочь своим флотом Фредерик II, Иван Грозный писал ему об этом. Однако датский король двурушничал. В Копенгагене крепко работали польские дипломаты, папские агенты, подогревали оппозиционные настроения. Депутаты риксдага выступили против войны. Стоит ли тратиться, посылать войска и корабли, добывая престол для королевского брата?

Впрочем, и сам Фредерик не горел желанием помогать родственнику. Сбагрил его на шею русским, вот и ладно. В сентябре, как раз в то время, когда развернулись бои под Ревелем, король вступил в переговоры со Швецией и заключил мир. Действовал, кстати, очень нечисто, сохранил дело в тайне. Царю как ни в чем не бывало продолжал писать о «дружбе», ни единым словом не известив его о своем примирении с Юханом. Ну а осада Ревеля шла бестолково. Русские ратники вели под огнем земляные работы, окружили крепость окопами, поставили деревянные башни, обстреливая с них город. Но ливонские дворяне вовсе не стремились драться с соплеменниками.

Немецкие и датские солдаты Магнуса тоже не спешили геройствовать — им же платили не за подвиги, а по времени. Чем дольше осада, тем больше заработок.

На зиму ливонское рыцарство разъехалось по поместьям. Наемники занялись грабежами окрестностей. Глядя на них, увлеклись барахольством и русские воеводы. Попыток штурмовать они так и не предприняли, что им, больше всех надо? Зато поживились будь здоров, только в феврале Яковлев и Лыков отправили домой обоз с добычей из 2000 саней. Магнус и воеводы строили планы, что защитников заставит капитулировать голод. Но датский флот не появлялся, и шведские суда подвозили в Ревель продовольствие, боеприпасы, свежие отряды. А русские воины зимовали в палатках и окопах, в разграбленной местности не было еды и фуража, снега и распутица прерывали подвоз. Стояли без толку 7 месяцев, неся огромные потери от непогод, болезней. 16 марта 1571 г. осада была снята. Магнус ушел в подаренный ему царем Оберпален, остатки русских полков побрели в крепости восточной Ливонии и Новгород — где их, ко всему прочему, стала косить чума.

А двое «царских доверенных», Таубе и Крузе, ударились в авантюру. Они связались одновременно с поляками и шведами, решили захватить Дерпт и передать тому, кто больше заплатит. Подговорили отряд немецких наемников, внезапно напали на русскую охрану, вырезали ее и попытались взбунтовать жителей — кричали, что настал «час свободы и мести». Но «свобода» горожан почему-то не соблазнила, к изменникам никто не примкнул. Гарнизон оправился от неожиданности и навалился на них. Большинство перебили, Таубе и Крузе бежали. Хотели уйти в Ревель, но там их знали как проходимцев и не приняли.