А уже на следующий день Варя заявила, что нужно окрестить ребенка.

– И как ты себе это представляешь? – спросил Василий. – Где батюшку найти?

– Я слышала, в районе осталась церковь, так что можно там, – ответила Варя.

– Это же не близко.

– На подводе поедем. Выедем ночью, а утром будем на месте.

– А как назовем мальчика?

– Сашко.

– А меня и не спросила, – обиженно заметил муж.

– Он будет носить имя Александр, – твердо, голосом, не допускающим возражений, произнесла Варя.

Василий не стал спорить, пусть будет так. В крестные родители взяли Маричку и Геннадия Бойко, он не был комсомольцем, поэтому мог идти в церковь. Со временем так и сделали, как хотела Варя, все обошлось хорошо, и им никто не помешал окрестить малыша.

Вечером, когда отец с Василием поехали перевозить стожки сена с сенокоса, а мать управлялась по хозяйству, Варя сказала, что хочет увидеть Ольгу, показать ей и племянникам ребенка.

– Я соскучилась по сестре, давно уже ее не видела, – объяснила Варя матери.

– Ты еще слабенькая, – заметила мать, умолчав о том, что Ольга часто посещала сестру.

– Надо же мне расхаживаться после лежания. – Варя улыбнулась.

– А Маргаритка где?

– Ее Маричка к себе забрала.

Варя покормила ребенка, спеленала, сунула за пазуху впрок пару пеленок и пошла. Едва выйдя со двора, увидела, как от дяди Кости вышел Андрей. Она ускорила шаг, пошла не оглядываясь, но позади послышались шаги.

– Варя, – радостно сказал Андрей, догнав ее. – Я так рад, что ты выздоровела! Я молил за тебя Бога.

– Спасибо, – ответила она, не глядя на него. – Иди своей дорогой, а то люди начнут языками чесать.

– Пусть! Мне все равно. Главное, что ты уже здорова.

– Слава Богу. Андрей, ты хочешь, чтобы у меня опять были неприятности?

– Нет! Что ты?! Какие неприятности?

– Хватит с меня того, что Василий недолюбливает Маргаритку.

– Потому что она моя дочка?

– Я уже тебе говорила, что нет!

– Скажи мне правду, прошу тебя!

– Еще раз повторяю: Маргаритка не твоя дочка! А то, что она родилась на восьмом месяце, ничего не значит. Я до последнего дня работала на огороде, в поле, по хозяйству. Ясно? А теперь отойди от меня, – попросила Варя. – И пойми наконец: нельзя изменить судьбу, так что попробуй изменить себя.

Она так и не глянула в его сторону. Андрей еще долго смотрел ей вслед, провожая влюбленным взглядом тоненькую фигуру.

Варя шла босиком по пыльной дороге, гордо неся младенца. Она весело здоровалась с прохожими и расцветала в довольной улыбке, когда ее поздравляли с новорожденным. Она радовалась жизни, пусть нелегкой, наполненной и тяжелым трудом, и тревогами, и сомнениями, и щемящими, болезненными воспоминаниями о прошлом. Ее радовало все вокруг: и солнце, которое тяжелой оранжевой бочкой лениво закатывалось за верхушки деревьев, и мычание сытых коров, которые спешили к своим дворам, и старенький дедушка на завалинке, державший в зубах трубку, и даже те пузатые тыквы, которым было мало огорода, они перелезли через плетень и зависли с другой стороны. Хотелось, чтобы все вокруг радовалось и Варе, которая подарила этому яркому миру новую жизнь, и тому маленькому сверточку, который она осторожно прижимала к груди.

Однако не все вокруг было так радужно. Вот покинутая хата Бондарчуков, дальше – Пономаренок, а там печально смотрит забитыми окнами еще одна – Сидоренок. У одних плотно закрыты ставни, в других окна – зияющие темные дыры или же забиты старыми досками. Недавно хаты выглядели веселее, потому что в них были люди, там кипела жизнь. Новые законы и порядки заставили людей покинуть родные гнезда и целыми семьями ехать в белый свет в поисках новой жизни. Все они – и Бондарчуки, и Пономаренки, и Сидоренки – были добрыми хозяевами, но постигла их одна беда. Все эти семьи не смогли заплатить непосильные налоги, поэтому, не ожидая наказания, тихонько распродали свои хозяйства и ночью убежали из села вместе с детьми. Все они рассчитывали найти работу в городах. Питали надежду устроиться на новостройках или шахтах, удалось ли? Нашли ли они лучшую жизнь? Никто не знает…

Варя застала Ольгу дома. Та сидела посреди двора на колоде и всхлипывала.

– Что случилось? – Варя подошла к сестре, села рядом.

– Иван! – сквозь слезы сказала Ольга.

– Что с ним? – встревожилась Варя.

– Что? Что? Жеребец проклятый, в гречку прыгнул!

– Ты можешь объяснить?

– Он… он… – всхлипывала женщина. – Он гуляет.

– Как это?

– Как все жеребцы! – Ольга перестала всхлипывать, вытерла подолом глаза. – Изменник он! Вот что.

– Ты поймала его на горячем?

– Нет, но поймаю!

– Сплетен наслушалась?

– Если бы! Уверена, что кто-нибудь да знает, куда он бегает, но никто ничего не говорит.

– Тогда откуда ты взяла, что он тебе изменяет? – Варя улыбнулась уголками губ.

– Я уже давно заметила, что он охладел ко мне. – Ольга снизила голос. – Это началось, когда я потеряла ребенка.

– Оля, ты меня прости, но это не удивительно, – в тон ей сказала Варя. – Ты иногда с ним ведешь себя грубо, жестко. То пинков надаешь, то при всех пошлешь ко всем чертям.

– А если я такая? Видели очи, что выбирали, – ешьте, хоть повылазьте! Женился, так говорил, что любит. А шестерых детей кто мне сделал? Я его и обстираю, и накормлю, и в постель чистую уложу. Ты думаешь, я не могу быть нежной и страстной?

– Я не то хотела сказать. Так что, измена – лишь домыслы?

– Если бы! – скривилась Ольга. – Начал по вечерам где-то пропадать, то к тому зашел, то там просили помочь. А вчера… – у нее опять покатились слезы, – пришел домой, аж светится, собираемся спать, начали раздеваться, а у него… У него рубашка и исподнее в женской крови! Ну ты же понимаешь? И хватило совести так вернуться?! И та лахудра даже не застирала!

– А Иван как это объяснил? – спросила Варя, одной рукой обнимая сестру за плечи.

– А никак! Глаза вытаращил и стоит красный как рак. А что ему? Глаза у Серка занял и хлопает ими, бесстыжий! Ой, что мне делать? Как ту змеюку вывести на чистую воду? – заголосила Ольга.

– Даже не знаю, что посоветовать, – вздохнула Варя.

– Я знаю, к кому он бегает! Говорят, Одарка опять беременная! Вот тебе и вдова! Пятеро детей у нее, и шестого скоро в подоле принесет! Мой жеребец точно там побывал! Я прослежу за Иваном, я его выслежу! А ей не только патлы, а и те большие сиськи поотрываю! – возбужденно затараторила Ольга. Варя рассмеялась. – А тебе смешно? Да? Над горем сестры смеешься!