романах, — «одолевать сомнения». Дело в том, что его давно интересовал вопрос — какая часть нашей жизни управляется страхом. Ради Бога, не подумайте, что он был пацифистом, просто ему захотелось побаловаться. Насинтезировав флакончик своего средства (химическое его название слишком длинно для нашего рассказа, а про себя он называл его «анафобин»), наш химик отправился в небольшой туристский поход. Вечером в субботу содержимое пузырька булькнуло и растворилось в водах могучей реки, из которой брал воду славный город, под которым ковал будущее оружие наш герой.

На первый взгляд, боевое применение анафобина очевидно — солдат, не ведающий страха. Но ведь он не боится и своего фельдфебеля! Только сознательность может повести его на врага, но анафобин ее вовсе не увеличивает. Что и показали печальные события, разыгравшиеся дальше. Люди, зараженные анафобином, переставали ходить на работу и платить налоги. Впрочем, взимать налоги они тоже прекратили. Вот правила дорожного движения, как это ни странно, соблюдались. Всюду возникали митинги, народ требовал такого, что и язык не поворачивался… И солдаты не стреляли в демонстрантов, тайная и явная полиция не полицействовала, и, что забавнее всего, представители власти вылезли из бронированных вертолетов и общались с людьми. Более того, они обещали и даже предприняли некоторые послабления — они больше не боялись своего народа. Кто знает, чем бы все это кончилось, но спохватились военные — не те, конечно, что были в городе, они уже не были военными, а другие. И порядок был бы наведен. И от города мало бы что осталось. Но прошло пять дней. А солнечное облучение индуцирует разложение анафобина. А успевает он разложиться за пять дней. Доза солнечного света, индуцирующая разложение, очень мала, и даже если ввести человеку анафобин в темноте, то он начнет разлагаться, когда человек окажется на свету, — ведь кровеносные сосуды на лице близко подходят к коже. Вот через пять дней, — которые не потрясли мир, — все и кончилось. Позже была проведена тщательная санация города. Ведь человек, помнящий, как он ничего не боялся, боится уже меньше.

Мы ведем исследования, мы пытаемся создать «ориентированный анафобин», но пока что безуспешно. Думаю, что ничего из этого не получится — не может химия, даже «био», знать, кто свой фельдфебель, а кто чужой. И все же иногда мне снится: получив по дозе анафобина и закутавшись с головой в черную ткань, мы, бесстрашно спотыкаясь, бредем по болоту и непрерывно стреляем. Локти моих соседей по строю непрерывно дрожат. От выстрелов.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Банальная история

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Банальность этой истории свидетельствует не об отсутствии у меня фантазии, а лишь о том, что в жизни бывают банальные истории.

Обычно литература описывает жизнь (или пытается это сделать); в данном же случае жизнь — так казалось поначалу — пыталась следовать литературе.

Приземное пространство, как известно, непрерывно контролируется. Так что вряд ли «гость» долго болтался на орбите, тем более что размеров он был изрядных, а никаких антирадиолокационных покрытий не имел. Да и вообще не прятался. После оживленного обмена мнениями между правительствами американцы направили к нему ракету-антиспутник. Сообщалось, что она должна не поразить «гостя», а исследовать его. Однако подойти близко к «гостю» ей не удалось. Русские подняли космический корабль «Союз Т-4» с «дополнительной исследовательской аппаратурой». Корабль тоже вернулся ни с чем. Специалисты по связи с другими цивилизациями, психи, медиумы, телепаты и «тарелочники» работали без устали. Академик Спиркин заявил, что прибытие инопланетного корабля свидетельствует о материальности Вселенной и единстве законов, управляющих ею.

Примерно через двое суток «гость» заговорил, и, как это положено воспитанному гостю, был краток. На длинах волн тридцати наиболее мощных радиостанций Земли был передан, разумеется, на языках, на которых вещали эти станции, следующий текст: «Мы изучили, насколько это возможно за столь малое время, вашу цивилизацию, ее историю и созданную ею культуру. Мы знаем много цивилизаций во Вселенной, а теперь узнали еще одну; за это мы вас благодарим. Ваша цивилизация находится сейчас в стадии конфликтов между группами индивидов; данная стадия не является необходимой, но встречается достаточно часто. Если бы этого не было, количество цивилизаций во Вселенной было бы больше. Поддержание равновесия сил требует огромных затрат, поскольку вооружение — процесс, приближающийся к предельному ограничению. Конфликт при равновесии влечет взаимоуничтожение, нарушить же равновесие вы не сможете, поскольку ваш военный потенциал близок к фундаментальному ограничению. Фундаментальное ограничение — максимальная плотность энергии, умноженная на максимальную скорость доставки энергии к цели, деленная на минимальную обнаруживаемую энергию и минимальное время обнаружения цели. Эта величина равняется константе сильного взаимодействия, умноженной на квадрат скорости света и деленной на величину кванта энергии. Ваша судьба зависит от вас».

На этом передача закончилась. Через несколько минут «гость» сошел с орбиты и начал удаляться, а вдогонку ему неслись на всех языках мира мольбы, призывы, вопросы, проклятия, угрозы…

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Тема для светских бесед

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Вопрос — что будет, если изменить мировые константы? — всегда был популярен среди физиков, хотя и считался не вполне серьезным. Ну, скажем, тема для светских бесед — должна же быть тема для светских бесед, когда о работе даже с сотрудниками не всегда можно поговорить? Так вот, некоторое время назад, непонятно каким образом, статьи на сей предмет начисто исчезли из мировой научной прессы. А книгу Альфреда Тесты «Новая космогония», в которой этот вопрос рассматривается наиболее подробно, вы не отыщете ни в одной библиотеке мира.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Рисунок А. Кукушкина

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

№ 5

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Станислав Лем

Из книги Станислава Лема «Мнимая величина»

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Цезарий Стшибишь⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Некробии⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

139 репродукций. Предисловие Станислава Эстеля. Издательство «Зодиак»

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Несколько лет назад художники ухватились за смерть как за спасение. Вооружившись анатомическими и гистологическими атласами, они принялись выпускать кишки обнаженной натуре, рыться в печенках, вываливая на полотна замордованное уродство наших жалких потрохов, в обыденной жизни столь справедливо прикрытых кожей. И что же? Концерты, с которыми по выставочным залам прогастролировало гниение во всех цветах радуги, не стали сенсацией. Это было бы чем-то разнузданным,