— Вам всегда нравилось заниматься лошадьми? — неожиданно для себя спросила я и тут же прикусила язык. Ну вот, теперь до скончания века мне слушать лошадиные истории!

— Лошади — приятная тема для разговора, — чуть помедлив, проговорил Закревский, — но я все же предпочитаю сегодня поговорить на другую тему. Расскажите о себе.

Я отпила вина и посмотрела на огоньки вдали.

— Я люблю моду, хотя иногда и ненавижу ее. Знаете ли, трудно жить в постоянном напряженном ожидании того, какую сумасшедшую идею выкинут законодатели мод, — немного подумав, я добавила: — Но… мода для меня — единственная отдушина. Я живу одна, уже… много лет. Мои родители погибли… давно… Это глупо, это примитивно, но мода наполняет мою жизнь.

— Извините, я не хотел сделать вам больно, — Закревский действительно выглядел расстроенным.

Мне почему-то было очень приятно. Я улыбнулась ему:

— Ничего страшного, прошло уже много лет. А я не отношусь к людям, которые лелеют глубокие душевные раны.

Он ничего не ответил, а просто положил свою большую руку поверх моей подрагивающей ладони. И тут меня накрыло. Я никогда не думала, что простое прикосновение может доставить такое удовольствие. Я почувствовала, как у меня кровь прилила к лицу, а сердце забилось, как сумасшедшее. Опустив глаза, я пыталась справиться со сбившимся дыханием, а затем подняла взгляд и посмотрела прямо в его зрачки. Теперь все точки расставлены.

— Я не заказывал номер, — помедлив, сказал Закревский, — но думаю, здесь найдется свободный.

— Будьте столь любезны, — от неуверенности я сбилась на выспренный тон.

Он еще раз внимательно посмотрел на меня, жестом подозвал метрдотеля, сказал ему несколько слов и крепко сжал мою руку.

— Пойдемте.

Номер оказался именно таким, как описывал Закревский. Старинным, с огромной деревянной кроватью с резным изголовьем, комодом, удобными креслами с обивкой в цветочек. Почему-то именно в такие моменты начинаешь заниматься всякой чепухой: рассматривать интерьер или нести ахинею. Но я не пала так низко, хотя бы потому, что язык намертво прилип к гортани.

— Мне выключить свет? — спросил Закревский.

— Да! — быстро ответила я.

Какая тактичность! Может, кто-то со мной не согласится, но секс при включенном свете — это самое страшное, что может быть в жизни. Расслабиться невозможно! Да и о какой кромешной темноте можно говорить в городе, где свет ночных фонарей просто бьет в окно?!

Номер заливал мягкий лунный свет. Закревский осторожно подошел ко мне, чуть помедлил, наклонился и поцеловал в шею. Нервные окончания просто завопили: «Мы на все согласны!»

Закревский покрывал поцелуями мое лицо и шею, и я с каждой секундой все больше теряла голову. Меня била крупная дрожь. Я обняла его плечи, чтобы удержаться на ногах.

Честно говоря, я была в полной растерянности. Спонтанный секс требует от участников гораздо больше такта и деликатности, чем монотонные экзерсисы многолетних партнеров. Трудность заключается в том, что, предлагая свое общество практически незнакомому человеку, вы понятия не имеете, что ему нравится, а что — нет. Я, например, всегда очень переживаю, понравились ли мои ласки. И была очень благодарна своему случайному партнеру за то, что он все взял в свои руки. И в прямом смысле тоже: поднял меня, донес до кровати. Что ж, еще раз спасибо: я и не уверена, что смогла бы сделать хоть шаг, не рухнув на пол.

Он осторожно положил меня на постель и, глядя мне прямо в глаза, стал раздеваться. Надо же, а я считала, что мужчин с идеальным животом не существует — только на порнокартинках для других мужчин… Потом я уже ничего не считала и ни о чем не думала.

Закревский оказался опытным и молчаливым любовником. В любом случае, я была не в том состоянии, чтобы отдавать указания или толком говорить о том, чего мне хочется. Мне хотелось всего. И я все получила, включая долгий умопомрачительный оргазм, когда я захлебывалась стонами, вцепившись в плечи любовника, чтобы не потерять сознание.

Разумеется, оргазмы случались у меня и раньше, иногда при этом в комнате даже находился мужчина, но прежде всегда возникало ощущение какой-то игры и фальши. А в этот раз я еще раз порадовалась, что в комнате было темно, а то я чувствую, у меня выражение лица, как у Шварценеггера в фильме «Близнецы», — помните, когда он лишился девственности?

И в первый раз после секса я уснула, как младенец, мгновенно и без лишних раздумий.

Светает, и два человека впервые просыпаются вместе в одной постели. Первое утро чарует или отрезвляет: хочется еще много раз просыпаться так, как сейчас, или, наоборот, бежать без оглядки. Первое утро — это непрерывное метание между разумом и чувствами.

Мы сразу же начинаем устраивать всевозможные инсценировки, пускаем в ход хитроумные стратегии. Каждый боится, что его ранят, отвергнут без особых причин, заденут главную болевую точку. Вообще, склонность к излишним размышлениям действительно характерна для нашей эпохи. В вопросах частной жизни мы не позволяем себе оставаться во власти порыва. Мы хотим все контролировать и, мечтая жить вдвоем, боимся, что наша личность растворится. Первое утро — ключевой момент этих латентных сомнений.

Я не собиралась здесь и сейчас решать — оборвать связь или продолжить отношения. Потом, все потом!

Что касается моего первого утра, то меня больше всего волновала «дорога позора» — возвращение в отель с вспухшими губами, растрепанной прической и с чулками, спрятанными в сумочку. У меня, наверно, только что на лбу не было написано: «У меня был отличный секс». Кстати, о сексе.

— Привет! — Я открыла глаза и улыбнулась.

— Привет, — улыбнулся он в ответ. — Ты будешь завтракать?

— О, мы уже на ты? — развеселилась я. В это утро мне все казалось веселым и легким.

— Да, — просто ответил он и нежно провел пальцем по моей щеке.

Я клацнула зубами:

— Умираю от голода!

— Так я заказываю завтрак?

— Если только в номер. — Я приподнялась на локте, разглядывая разбросанную по номеру одежду. Мое перекрученное платье лежало под упавшим прикроватным столиком. И когда мы умудрились его уронить?

— Все меню два раза? — прикрыв трубку старинного телефона, с улыбкой спросил он.

— Все меню три раза! — решительно ответила я.

За завтраком я украдкой рассматривала его.

— А ты фантастический любовник, — наконец сказала я.

— Это ты меня распалила, — парировал он с улыбкой.

— Да неужели? — И я счастливо расхохоталась. Даже если это утро будет единственным в нашей жизни, я буду вспоминать его с удовольствием. Я не вру!

— Ты мне не веришь?

— Верю, что ты?! Но признайся, ведь у тебя был сонм пресыщенных и развращенных аристократок? — забавлялась я.