По Марксу, капитализм производит первоначальное накопление через экспроприацию мелкой частной собственности. Ее наличие — необходимое условие для развития капитализма. Но для создания мелкой частной собственности в России надо было сначала разрушить общинную собственность. На этой стадии и произошло социальное и культурное столкновение в России, кульминацией которого и стала Октябрьская революция, а затем Гражданская война. В Западной Европе в ходе аналогичного столкновения община потерпела поражение, а в России победила — реформа Столыпина, почти буквально предусмотренная Марксом, не прошла. По России «колесо истории» прокатилось иначе, чем по Западной Европе.

Стоит заметить, что Маркс с напряженным вниманием изучал эволюцию русской крестьянской общины после реформы 1861 г. В сентябре-октябре 1882 г. он даже читал, делая заметки на полях, книгу А.Н. Энгельгардта «Письма из деревни (1872-1882)». В этой книге дано основательное эмпирическое описание русской общины, которое принципиально противоречило доктрине Маркса. До этого Маркс изучил и даже сделал конспект книги М.М. Ковалевского «Общинное землевладение. Причины, ход и последствия его разложения», вышедшей в Москве в 1879 г.[29]

В этой книге дана история общинного землевладения, начиная от первобытного строя, у разных племен и народов (в Америке, Индии, Северной Африке и др.). Составленный Марксом подробный конспект этой книги с замечаниями и добавлениями относится к числу его важных трудов. Здесь для нас интересна сделанная Марксом выписка из книги, посвященная политике колониального режима Франции в отношении общинной собственности на землю в Алжире (приводя ее, я восстанавливаю некоторые слова, замененные Марксом, на те, которые употреблял сам Ковалевский). Эта выписка показывает, что утверждения Бакунина и народников о том, что общинная собственность на землю предопределяет коммунистические установки крестьян, казались очевидными даже для колониальной администрации в Алжире. А у Маркса и Энгельса эти утверждения вызывали лишь едкую иронию или восклицания типа «осёл!».

Ковалевский пишет, ссылаясь на французские документы: «Установление частной земельной собственности — необходимое условие всякого прогресса в экономической и социальной сфере. Дальнейшее сохранение общинной собственности «как формы, поддерживающей в умах коммунистические тенденции» (Дебаты Национального собрания, 1873) опасно как для колонии, так и для метрополии; раздел родового владения поощряется, даже предписывается, во-первых, как средство к ослаблению всегда готовых к восстанию порабощенных племен, во-вторых, как единственный путь к дальнейшему переходу земельной собственности из рук туземцев в руки колонистов. Эта политика неизменно проводится французами при всех свергающих друг друга режимах, начиная с 1830 г. до настоящего времени. Средства иногда меняются, цель всегда одна и та же: уничтожение туземной общинной собственности и превращение ее в предмет свободной купли-продажи и тем самым облегчение конечного перехода ее в руки французских колонистов. На заседании 30 июня 1873 г. при обсуждении нового законопроекта депутат Эмбер сказал: «Представленный на ваше обсуждение проект является лишь завершением здания, фундамент которого заложен целым рядом распоряжений, декретов и законов, которые все сообща и каждый в отдельности преследуют одну и ту же цель — установление у арабов частной земельной собственности»…

Большинство французских скупщиков земли вовсе не намерено было заниматься земледелием; они спекулировали лишь на перепродаже земли; покупка по смехотворным ценам, перепродажа по относительно высокой цене — казались выгодным помещением их капиталов» [120].

Так что интерес скупщиков земли, спекулянтов и колонизаторов, изымающих «земельную собственность из рук туземцев», идет рука об руку с прославлением частной собственности и ненавистью к «грубому крестьянскому коммунизму». Здесь и пролегла пропасть между марксизмом и народниками.

Энгельс в связи с брошюрами Ткачева предупреждал в 1875 г.: «Русские должны будут покориться той неизбежной международной судьбе, что отныне их движение будет происходить на глазах и под контролем остальной Европы» [88, с. 526]. К чему же свелся этот европейский контроль? Прежде всего, к атаке на российское народничество и к побуждению русских марксистов вести такие атаки и внутри России.

Энгельс пишет Вере Засулич (3 апреля 1890 г.): «Совершенно согласен с Вами, что необходимо везде и всюду бороться против народничества — немецкого, французского, английского или русского. Но это не меняет моего мнения, что было бы лучше, если бы те вещи, которые пришлось сказать мне, были сказаны кем-либо из русских» [?*].

Приняв эти установки, российские марксисты много сделали для разгрома народников, а затем большевики, возглавив советскую революцию, вынуждены были на ходу и по крупицам, с большими потерями собирать наследие народников, чтобы ввести революцию в конструктивное русло.

На первом этапе своей политической деятельности в разгроме народников принял участие и Ленин. В работе «От какого наследства мы отказываемся» (1897) он так определил суть народничества, две его главные черты: «признание капитализма в России упадком, регрессом» и «вера в самобытность России, идеализация крестьянина, общины и т.п.». Главным противоречием, породившим русскую революцию, марксисты считали в то время сопротивление прогрессивному капитализму со стороны традиционных укладов (под ними понимались община, крепостничество — в общем, «азиатчина»). Исходом революции должно было стать «чисто капиталистическое» хозяйство.

В момент написания книги «Развитие капитализма в России» (1899) и даже в первый период после революции 1905-1907 гг. Ленин следовал тезису о неизбежности прохождения России через этап господства капиталистической формации. Отсюда вытекало, что и назревающая русская революция, смысл которой виделся в расчистке площадки для прогрессивной формации, должна была быть революцией буржуазной .

В статье «Аграрный вопрос и силы революции» (1907) Ленин еще писал: «Все с.-д. убеждены в том, что наша революция по содержанию происходящего общественно-экономического переворота буржуазная. Это значит, что переворот происходит на почве капиталистических отношений производства, и что результатом переворота неизбежно станет дальнейшее развитие именно этих отношений производства» [121].

В предисловии ко второму изданию «Развития капитализма в России» (1908 г.) Ленин дает две альтернативы буржуазной революции: «На данной экономической основе русской революции объективно возможны две основные линии ее развития и исхода:

Либо старое помещичье хозяйство… сохраняется, превращаясь медленно в чисто капиталистическое, «юнкерское» хозяйство… Весь аграрный строй государства становится капиталистическим, надолго сохраняя черты крепостнические… Либо старое помещичье хозяйство ломает революция… Весь аграрный строй становится капиталистическим, ибо разложение крестьянства идет тем быстрее, чем полнее уничтожены следы крепостничества».