Ближе к концу недели я предложила Лиле съездить в Барано и сходить на пляж Маронти. Она с радостью согласилась; Пинучча, которой не хотелось оставаться с Нунцией, к нам присоединилась. Мы выехали рано утром. Надели под платье купальники, взяли с собой полотенца, бутерброды и воду. Я сказала, что хочу навестить сестру учительницы Оливьеро, Неллу, в доме которой жила в свой прошлый приезд на Искью. Мой тайный план заключался в том, чтобы увидеться с семейством Сарраторе и узнать у Маризы адрес друга Нино в Форио. Правда, я побаивалась, что могу столкнуться с отцом Нино, Донато, но надеялась, что он будет на работе. Впрочем, ради того, чтобы увидеться с Нино, я была готова пойти и на этот риск и стерпеть грязные намеки Донато Сарраторе.

Когда Нелла открыла дверь и я предстала перед ней точно призрак, она на миг замерла ошеломленная, и на глаза у нее набежали слезы.

— Вот ведь радость-то! — воскликнула она.

Но дело было не только во мне. Я напомнила ей о сестре, которой, как она рассказала, совсем не нравилось в Потенце; здоровье ее так и не поправилось, и надежд на улучшение почти не осталось. Нелла пригласила нас на террасу и предложила перекусить. К Пинучче она отнеслась с трогательной заботой, усадила в кресло и погладила ее немного выпирающий живот. Я в это время устроила для Лилы своего рода экскурсию: показала угол террасы, где я загорала, стол, за которым мы ели, место, где была устроена моя постель. На краткий миг мне вспомнилось, как надо мной склонился Донато Сарраторе, как он запустил руку под мою простыню и начал меня щупать. Меня передернуло от отвращения, но это не помешало мне спросить у Неллы:

— А где семья Сарраторе?

— На пляже.

— Как вы с ними, ладите?

— Да по-разному…

— Что, слишком многого хотят?

— Ну так он теперь не какой-нибудь кондуктор, а журналист! Во всяком случае, так он сам думает.

— Так он тоже здесь?

— У него отпуск по болезни.

— А Мариза?

— Маризы как раз и нет, зато все остальные в сборе.

— Кто все?

— Ты и так поняла.

— Да ничего я не поняла.

Нелла рассмеялась:

— Сегодня и Нино здесь, Лену. Когда ему нужны деньги, он приезжает на полдня, а потом возвращается к другу на Форио.

Мы простились с Неллой и направились в сторону пляжа. Лила всю дорогу надо мной издевалась.

— Ну хитрюга! — твердила она. — Признайся, что заманила нас на Искью только ради этого Нино!

Я не хотела признаваться и вяло оправдывалась. Тут к Лиле присоединилась Пинучча, которая принялась выговаривать мне за то, что я потащила их в такую даль, не считаясь с ее беременностью. Я яростно отрицала их обвинения, а под конец пригрозила, что, если они хотя бы обмолвятся об этом при Сарраторе, я немедленно отправлюсь в порт и уеду в Неаполь.

Семью Сарраторе я увидела сразу. Они устроились на том же месте, где сидели несколько лет назад, под тем же самым зонтом, в тех же самых купальниках, с теми же сумками, чуть ли не в тех же позах. Донато лежал на темном песке пузом кверху, опираясь на локти, его жена, Лидия, сидела на полотенце и листала журнал.

К моему великому разочарованию, Нино под зонтом не было. Я окинула взглядом морскую гладь — вдали то появлялась, то пропадала черная точка; я с надеждой подумала, что это он. Я окликнула Пино, Клелию и Чиро, которые играли на берегу.

Чиро заметно подрос. Меня он не узнал и улыбнулся растерянной улыбкой. Пино и Клелия радостно кинулись мне навстречу; их родители с любопытством обернулись. Лидия вскочила на ноги, воскликнула: «Элена!» и замахала мне руками; поднялся и Сарраторе и быстро пошел мне навстречу, раскинув руки для объятий. Я от них уклонилась, вежливо поздоровалась и представила Лину и Пинуччу, уточнив, чьи они дочери и за кем замужем. Донато мгновенно переключил на них внимание. Уважительно называя их синьорой Карраччи и синьорой Черулло, он пустился в воспоминания об их детских играх и, театрально вздыхая, все повторял, как бежит время. Я подошла к Лидии, поинтересовалась, как дети и где Мариза. Цветущий вид Пино, Клелии и Чиро говорил сам за себя; они подтянулись к взрослым и терпеливо ждали, когда мы наговоримся, чтобы позвать меня играть. Мариза, объяснила Лидия, осталась в Неаполе под присмотром тетки и дядьки заниматься, чтобы в сентябре пересдать экзамены по четырем предметам, для чего ей наняли репетиторов. «Так ей и надо, — недовольно проговорила Лидия. — Весь год бездельничала, пусть немножко помучается».

Я промолчала, но про себя подумала, что вряд ли Мариза так уж мучается: скорее всего, каждый день ходит в магазин на пьяцца Мартири повидаться с Альфонсо, и порадовалась за нее. А вот Лидия выглядела не лучшим образом. Лицо у нее обрюзгло, под глазами темнели круги, грудь обвисла. Пока мы разговаривали, она то и дело бросала на мужа тревожный взгляд; тот продолжал распинаться перед Лилой и Пинуччей, весь радушие и галантность. Я прислушалась: он уже предлагал Лиле научить ее плавать и звал искупаться. «Я всех своих детей научил плавать, — щебетал он, — и вас научу».

Про Нино я не спрашивала, а Лидия ни разу о нем не упомянула. Тем временем черная точка в синих волнах увеличилась; пловец, кто бы он ни был, приближался к берегу. Я уже различала разбегающиеся от него пенные барашки.

«Это он!» — с волнением сказала я себе.

Нино выбрался на берег и с любопытством посмотрел на отца, который одной рукой держал Лилу на поверхности воды, а другой показывал, как надо подгребать. Он увидел меня, узнал и нахмурился.

— А ты как сюда попала? — спросил он.

— Я здесь на каникулах, — ответила я. — Вот, приехала навестить синьору Неллу.

Нино бросил еще один недовольный взгляд в сторону отца.

— А это, случайно, не Лина? — поинтересовался он.

— Она самая. А с ней ее золовка, Пинучча, не знаю, помнишь ты ее или нет.

Нино энергично растирал голову полотенцем, продолжая коситься на троицу. Я, задыхаясь от волнения, выпалила, что мы пробудем тут до сентября, что наш домик недалеко от Форио, что с нами мать Лилы и что в воскресенье мы ждем Стефано и Рино. Я говорила и говорила, но меня не покидало ощущение, что Нино меня не слушает; не смущаясь присутствием Лидии, я сказала, что в выходные совершенно свободна.

— Не пропадай тогда, — бросил он и, обращаясь к матери, добавил: — Мне пора.

— Как? Уже?

— У меня дела.

— Но ведь Элена приехала.

Нино посмотрел на меня так, словно только что увидел. Он натянул рубашку, что висела на зонте, достал карандаш, выдернул из блокнота листок, что-то на нем нацарапал и протянул мне:

— Мой адрес.

Он произнес это отрывисто — так говорят в кино артисты. Я взяла листок словно святую реликвию.