– Что за вид, Адриан?

– Что не так? – устало спросил Клейн и сунул руки в карманы.

Голоса у них тоже были похожие.

– Разве в такой одежде встречают невесту? – Томас стал придирчиво рассматривать сына.

– Невесту – нет. А зачем-то притащившуюся сюда Карин – да. В самый раз.

– Адриан!

Глаза отца блеснули злостью и строгостью.

– Следи за языком! Если ляпнешь такое на банкете в честь помолвки… Я тебе его вырву.

Адриан закатил глаза. Именно так любящие отцы и общаются со своими детьми, верно?

– Папа, она мне никто. Не хочу я на ней жениться.

Томас подошел к подносу с коньяком и налил себе из фужера в стакан. Там уже лежал лед. Взболтав, мужчина облокотился о спинку софы и хмуро посмотрел на сына. На его костлявых пальцах блестели кольца. Большинство из них были фамильные, очень дорогие и старые.

– Не хочешь на ней жениться, да? А чего хочешь, а? Чего ты хочешь, Адриан? И дальше бегать по кроватям всяких легкомысленных баб, которые падки на твою внешность, харизму и твои деньги? Вместе с Бастлбергами, у которых за душой ни гроша, болтаться коллекторами и запугивать народ? Драться целыми днями и приходить с ссадинами и разбитым носом?

Выслушав это, Адриан довольно кивнул.

Но Томас лишь покачал головой.

– Это грязная работа, собачья. Оставь это им. Ты рожден руководить, мальчик. Они делают, ты приказываешь. И тебе нужна такая же взрослая и умная девушка из благополучной семьи, которая даст тебе статус.

– Ты прав, папочка. И ты думаешь, что эта девушка – Карин Д’юппон?

– Да. Женившись на ней, ты получишь красивую жену, новый большой бизнес и руководящую должность. У вас будет свой дом. Это и есть жизнь, Адриан. Ты окончишь свою Академию. Займешься тем, чем занимаюсь я! Придешь к успеху, для чего и был рожден.

Юноша опустил взгляд в пол. Закусил губу от досады. Отец поставил стакан на поднос и направился к сыну. Оказавшись рядом с ним, Томас положил руки на плечи Адриану и заглянул ему в глаза.

– Ты мой сын, Адриан. И у тебя есть все. Все, что пожелаешь. Это было дано тебе с рождения. Не трать время впустую, распоряжайся им правильно. – Он провел пальцем вдоль подбородка сына, рассматривая его лицо. – Ты моя копия, я растил тебя с рождения. И я лучше знаю, что тебе нужно.

– А мама? – спросил Адриан, найдя в себе смелость поднять глаза навстречу взгляду отца. – Ее мнение не учитывается? Разве она не должна… дать согласие на свадьбу?

– Пощади! – всплеснул руками Томас, отойдя от сына. – Она вообще вся не учитывается. Ты видишь ее рядом с собой? Я – нет. Потому что ей плевать на тебя. Ей плевать на все, кроме своего сына, который тебе не брат вовсе.

Клейн-младший скрестил руки на груди. Он нервничал все больше и больше. Наверное, поэтому его отец и крутится в высоких кругах – он говорит громко, четко, убедительно. Так, что даже при желании не возразишь. Он – оратор.

– Он мой брат.

– Нет, – холодно отрезал Томас. – Думаешь, я не знаю, что вы видитесь по четыре раза в год? Если тебе нравится его общество – умоляю, встречайтесь сколько хотите. Но не родни себя с ним. У вас разная кровь. Разный статус!

– У нас не разный статус! – неожиданно для себя рявкнул Адриан.

Он встал ровно, сжав кулаки и стиснув зубы. Внутри вместо растерянности и стеснения загорелась ярость. Вот оно! Вот что поможет ему в борьбе с отцом – искренняя злоба.

– Он мой чертов брат, – сквозь зубы процедил Адриан. – И тебе ничего с этим не сделать. Так же, как и с помолвкой. Мне не нужен этот бизнес. Мне не нужна Карин. Я все сделаю сам.

В помещении повисла тишина. Томас вскинул брови. Он редко встречал отказ. И жестоко наказывал за непослушание.

Внутри него раздался импульс бешенства. Вены набухали на руке.

– Вот как? – сглотнул он. – Значит, хочешь отказаться от всего – девушки, денег, компании? И ради чего же? Ради мелких потасовок? Ради пьянок с оболтусами-друзьями? О, а может ради нищей жалкой девчонки?

Мутные голубые глаза отца вспыхнули. А у Адриана в груди все заледенело от ужаса. Томас замахнулся и резко метнул стакан в стену, который разлетелся на мелкие осколки. По полу растеклась жидкость. Морщины на лице стали глубже. Он полыхал гневом.

– Думал, я не знаю о ней, сыночек? Все на улицах болтают, что Доберман, сын Клейна, нашел себе девчонку. Не просто девчонку – любимую! Ради этой собачонки ты и хочешь оставить все свои перспективы на жизнь? Бросить все, что тебе было уготовано судьбой, ради какой-то бабы и лживой влюбленности? – Его голос был четким и грозным.

Адриан почувствовал слабость в ногах. Дыхание сперло.

– Это все ненастоящее, Адриан. Тебе только кажется, что ты любишь. Я тоже любил твою мать. Я дал ей все и отказался от всего ради того, чтобы быть с ней рядом. Но ты видишь? Ты видишь, что случилось? Она родила от другого, а потом просто исчезла! Растоптала все, что я создал для нее. Ей даже было плевать на тебя. Это та самая любовь, которая сейчас у тебя. Та же самая, мальчик. – Томас шагнул к Адриану. – Я не хочу, чтобы ты повторял мои ошибки. Я хочу видеть тебя счастливым, богатым, достойным сыном с такой же достойной женой.

Он оказался совсем рядом с Адрианом. Тон стал строже:

– Ты женишься на Карин и расстанешься с той. Иначе больше не увидишь ее. Ты понял меня?

В теле все вспыхнуло страшной болью и испугом. Она в опасности.

– Ты понял меня?

Адриан сглотнул.

– Да, пап.

Все вокруг потемнело и поплыло. Томас лишь молча кивнул, смерив сына ледяной улыбкой победителя. Да, он, несомненно, победил.

На ватных ногах Адриан поплелся прочь из гостиной. Он действительно не мог ничего сделать. Он был воспитан отцом с рождения. Он его и лелеял, и строго наказывал, и растил в целом. Ему невозможно было возразить – просто страшно. Томас Клейн мог что угодно. И поступил бы жестоко даже с собственным сыном. В своем желании получить результат Томас переходил границы. Поэтому и имел все.

Адриан не привык и не мог перечить ему. Сейчас он пытался перебороть себя, защитить Лиама и Миру.

Но не смог. Отец обошел его и здесь. Если Адриан сам был готов получить по шее, защищая Миру, то ставить под удар ее саму не мог. Томас сказал, что уничтожит ее, если Адриан откажется от помолвки.

Что ему оставалось делать?

Все катилось к чертям.

Очнулся Клейн только некоторое время спустя, когда понял, что крепко сжимает руль своего мотоцикла. Он стоял у дома Миры. На улице уже смеркалось, а свет в ее квартире не горел.

Тревога душила его. Он слез с мотоцикла и кинулся к домофону.