— Иной раз ты такое загнешь, что создается впечатление, будто в школу не ходил. Что это такое — подделаться к чему-то? Наверное, приспособиться?..

— Нет, — возразил Гордон. — Пусть я неловко выразился, но я имел в виду именно подделаться, а не просто приспособиться. Наша задача — добиться того, чтобы Блейлок работал на нас, а он пусть думает, будто мы работаем на него. В конце концов, у кого реальная сила на этой планете? Если мы вмешаемся в их грязные игры по приглашению местных политиков, это будет означать, что у нас развязаны руки. Тогда нам не придется платить слишком высокую цену за пребывание на Тауне. У нас будет шанс избежать риска участия в гражданской войне, которой неизбежно закончится двусмысленная ситуация на этой обезумевшей планете.

Дон Карлос бросил на товарища оценивающий взгляд, потом спросил:

— Даже если на карту будет поставлено само существование полка? Полковник помолчал, затем продолжил:

— Ты полагаешь, я забыл, чем мы рискуем, оставаясь здесь? Каждый день я мысленно ставлю свечку в память о несчастной Марипозе. Ты считаешь, что я слишком спокойно ко всему отношусь или робею в принятии решения? Да я каждую ночь просыпаюсь в холодном поту, потом мучаюсь от бессонницы, молюсь Деве Марии Гваделупской, чтобы она позаботилась о каждой душе, которую мы потеряли за то время, что я командую полком.

— Карлос… Мне ужасно стыдно. Я не думал… Полковник махнул рукой.

— Это мне надо просить прощения. Поверь, дружище, я не хотел перекладывать на чужие плечи всю боль, гнев, бессилие, которые не дают мне покоя. Тем более пытаться найти козла отпущения…

— Перестань! Я и сам все понимаю.

— Все, Гордон, хватит! Так мы ничего не добьемся. Если еще начнем расшаркиваться друг перед другом!.. Иди отдохни, я тоже постараюсь заснуть. Завтра на свежую голову представишь мне свои соображения и рекомендации — если желаешь. Но, пожалуйста, пойми меня — я уже принял решение. Пусть Святая Дева Гваделупская будет милосердна к своим детям.

Дом на Ирси-стрит был трехэтажный, неприметный, без лифта. Ничем не отличавшийся от соседних особняк, в котором сдавалось дешевое жилье… Если не считать дурной славы, которая ходила об этом невзрачном строении. Соседи не сомневались, что там творятся ка-, кие-то темные делишки. Может, поэтому он стоял почти пустой.

Когда Тэлбот и Ламли вошли во вторую от лестницы квартиру на третьем этаже, там никого не было. В углу лежал свернутый спальный мешок, рядом, прямо на полу, устройство связи. На тумбочке какой-то странный фонарь — судя по виду, в книжках его называли керосиновой лампой. Тэлбот и Ламли потеряли дар речи.

Дверь в коридор они оставили чуть приоткрытой — оттуда падал тусклый свет обычного светильника, подвешенного на проводе. Непонятно только, почему свет такой слабый, едва сочащийся… Дверь неожиданно скрипнула, долгий протяжный перелив колокольчика заставил их вздрогнуть, замереть.

— У вас что-то есть для меня? — раздался в комнате женский голос.

Теперь Тэлбот и Ламли рывком повернулись. У Тэлбота мелькнула мысль, что она всегда появляется внезапно. Вот так, ни с того ни с сего. Кроме того, он никогда не видал ее лица при ярком свете. Они встречались исключительно по ночам, в каких-то тупиках, закоулках, подальше от фонарей и световых реклам, а то в проходах к общественным туалетам, где, если с тобой что-то случится, можно пролежать и день и другой.

Как она выглядит, Тэлбот знал исключительно по голографическим снимкам. Сто семьдесят сантиметров Роста, широкая в плечах, чуть уже в бедрах. Дама солидная… И ни капли жира! На ней была просторная, неопределенного лиловато— черного цвета кожаная куртка из мегатерия — в темноте такую невозможно заметить — под курткой футболка в обтяжку, особо подчеркивающая силу, накопленную в накачанных плечах. Лицо азиатского типа — широкоскулое, с узкими глазами, курносый нос. Зрачки желтовато-коричневые… В тусклом свете по краям белков заметны красноватые ободки. Каштановые жесткие волосы пострижены коротко; ежиком. Возраст около тридцати — Тэлботу почему-то казалось, что лет ей побольше, но она умело скрывает возраст, как, впрочем, и хвостик, который обязательно должен расти у нее сзади. Тэлбот был уверен, что этот редчайший в человеческом сообществе отросток у дамочки наличествует.

Ее можно было бы назвать привлекательной, если бы хоть на мгновение она изменила кислое выражение, которое навечно приклеилось к ее лицу. Улыбнулась хотя бы… Или удивилась… Такое впечатление, что лицо у нее вылеплено из мыла и вкус его отравляет ей жизнь.

Тэлбот, конечно, не был от нее без ума, но надеялся, что сам произвел впечатление — он полагал, что является чертовски привлекательным парнем. Однако, имея с ней дело, у него всякий раз щемило сердце: что, если он ей не понравился? Стоит ли обманываться и ходить перед ней на четвереньках? Утешался тем, что на всем белом свете ей никто не по нраву. Ну и ладно! Что же касается четверенек… Попробуй только вякни ей что-нибудь поперек, вмиг голову открутит.

Они никогда при встречах не называли ее Волком-в-Юбке. Вообще никак не называли.

Женщина по-прежнему вопросительно и угрожающе смотрела на парней.

Тэлбот и Ламли переглянулись. Наконец негр кивнул и принялся расстегивать сумку.

— Вот что оказалось у шпионки, — заторопился он. — Помнишь ту, которая ушла от тебя ночью…

Тэлбот невольно моргнул. Ну, не дурак ли этот Ламли? Зачем он напомнил о неудаче?.. — Смотри, там что-то тяжелое…

Касси устроилась на велосипеде на специальной стоянке для безмоторных транспортных средств, особенно любимых на Тауне. Минут пять поджидала, сидя в седле, пока в доме напротив, в квартире на третьем этаже, не прогремел взрыв.

Грохнуло так, что заложило уши. Ударная волна вышибла все стекла на противоположной стороне улицы. Из окон, откуда полыхнуло пламенем, повалил густой дым. В тот же миг на улице раздался вой полицейских сирен. Что ни говори, полиция Виктора Дэвиона работает профессионально — не прошло и двух минут, как черно-желтые, в шашечку, мобили оказались на месте происшествия. Следом за ними, покачиваясь на ходу, подплыли два пожарных трейлера на воздушной подушке.

Касси открыла замки, удерживающие велосипед, и, съехав на тротуар, закрутила педали, направляясь на запад. Минут через пятнадцать на мосту через Громовую реку выставят посты, начнется проверка документов.

Этот теракт она не стала бы называть местью. По крайней мере, Касси не сомневалась, что без ответной меры зарвавшихся милиционеров не остановить. В следующий раз они крепко подумают, прежде чем решат устроить еще одно покушение на Всадников.

Конечно, у Касси не было твердой уверенности, что именно она ответственна за смерть Марипозы, однако косвенные свидетельства и, главное, интуиция подсказывали разведчице, что без этой дряни здесь не обошлось. В любом случае у нее были доказательства, что Волк-в-Юбке в самом деле готовила что-то вроде мятежа, под прикрытием которого ее боевики смогли бы прорваться в расположение полка. Общую численность ее группы Касси оценивала в несколько сотен человек. Немалая сила. Самое важное, что на руках этой гадины кровь Джона Са-теруэйта.