– И никаких других указаний?

– Никаких.

Аббат Жели возразил:

– Господин Деван, мы должны вспомнить о двух цитатах.

– О! – со смехом воскликнул Деван. – Господин кюре – настоящий архивный червь, большой любитель мемуаров. Все, что относится к Тиберменилю, вызывает у него неподдельный интерес. Но объяснение, о котором он говорит, лишь все запутывает.

– Ну и что?

– Вы настаиваете?

– Да, настаиваю.

– Ну хорошо. Он вычитал, что разгадка тайны была известна двум королям Франции.

– Двум королям Франции!

– Генриху IV и Людовику XVI.

– Личности не случайные. Но как господину аббату удалось это установить?

– О, очень просто, – продолжал Деван. – За день до битвы при Арке король Генрих IV приехал в этот замок, чтобы поужинать и переночевать здесь. В одиннадцать часов вечера Луиза де Танкарвиль, первая красавица Нормандии, пришла к нему по подземному ходу, чему способствовал герцог Эдгар, который по этому случаю открыл королю семейную тайну. Позднее Генрих IV сообщил эту тайну своему министру Сюлли, а тот привел эту историю в своих мемуарах «Государственная экономика королевства», не сделав никаких комментариев, кроме одной непонятной фразы: «Топор поворачивается в дрожащем воздухе, но крыло раскрывается, и начинается восхождение к Богу».

Воцарилось молчание. Вельмон усмехнулся.

– Да уж, яснее не бывает.

– Вот именно. Господин кюре считает, что в этой фразе Сюлли зашифровал разгадку, не выдавая тайну переписчикам, которым диктовал свои мемуары.

– Хитроумнейшая гипотеза.

– Согласен. Но что означают этот поворачивающийся топор и взлетающая птица?

– И кто восходит к Богу?

– Тайна!

Вельмон продолжил:

– А наш славный Людовик XVI тоже приказал открыть подземный ход, чтобы встретиться с дамой?

– Не знаю. Могу сказать только одно. В тысяча семьсот восемьдесят четвертом году Людовик XVI жил в Тибермениле, а в знаменитом железном шкафу, найденном в Лувре по доносу Гамена, лежала бумага, где рукой короля было написано: «Тибермениль, 2-6-12».

Орас Вельмон расхохотался.

– Победа! Тьма все больше рассеивается. Два умножаем на шесть и получаем двенадцать.

– Смейтесь сколько угодно, сударь, – ответил ему аббат, – однако в этих двух цитатах кроется разгадка. И настанет день, когда кто-нибудь сумеет докопаться до нее.

– Во-первых, Херлок Шолмс, – уточнил Деван. – Если только его не опередит Арсен Люпен… Что вы об этом думаете, Вельмон?

Вельмон встал и, положив руку на плечо Девану, заявил:

– Я думаю, что в сведениях, содержащихся в вашей книге и в экземпляре, хранившемся в Национальной библиотеке, не хватает чрезвычайно важной детали. Но сейчас вы любезно сообщили ее мне. Благодарю вас.

– И что это означает?

– Это означает, что когда топор повернется, птица взлетит, а дважды шесть будет двенадцать, мне останется только взяться за дело.

– Не теряя ни минуты.

– Не теряя ни секунды! А почему бы этой ночью, то есть до приезда Херлока Шолмса, мне не ограбить ваш замок?

– Действительно, почему бы вам не воспользоваться моментом? Разрешите мне подвезти вас?

– До Дьеппа?

– До Дьеппа. Я воспользуюсь случаем и сам встречу господина и госпожу д’Андроль и дочь их друзей, которые приезжают сегодня поездом в полночь. – Обращаясь к офицерам, Деван добавил: – Впрочем, завтра мы встретимся здесь за обедом, не правда ли, господа? Я очень рассчитываю на вас. Завтра в одиннадцать часов ваши полки должны окружить замок и взять его приступом.

Приглашение было принято. Через несколько минут «Золотая звезда 20–30» мчалась по дороге в Дьепп, увозя с собой Девана и Вельмона. Деван высадил художника около казино, а сам отправился на вокзал.

В полночь его друзья сошли с поезда. В половине первого автомобиль въехал в ворота Тибермениля. В час после легкого ужина, поданного в гостиной, все разошлись. Постепенно гасли светильники. Мертвая ночная тишина окутала замок.

Но тут луна вышла из-за закрывавших ее туч и залила гостиную белым светом. Это продолжалось лишь мгновение. Очень скоро луна скрылась за грядой холмов. Вновь стало темно. В густом мраке тишина казалась зловещей. Лишь время от времени тишину нарушали поскрипывание мебели или шум тростника, который рос в зеленой воде пруда, омывавшего старые стены.

Часы отсчитывали бесконечную вереницу секунд. Вскоре пробило два часа. Потом вновь в тягостной ночной тишине быстро и монотонно потекли секунды. Пробило три часа.

И вдруг что-то щелкнуло. Так бывает, когда при проходе поезда диск светофора открывается, а потом сразу же закрывается. Тонкий луч света пересек гостиную, словно стрела, оставив за собой сияющую дорожку. Луч вырвался из центральной каннелюры пилястра, на который справа опирался фронтон книжного шкафа. Сначала луч застыл на противоположном панно, словно яркий круг, потом пошарил по сторонам, как тревожный взгляд, впившийся в темноту, и наконец исчез, чтобы вспыхнуть еще раз, когда часть книжного шкафа начала поворачиваться вокруг своей оси, открывая огромное сводчатое отверстие.

Появился мужчина, державший в руке электрический фонарь. За ним шли еще два человека, неся связку веревок и различные инструменты. Первый мужчина осмотрел комнату, прислушался и сказал:

– Позовите приятелей.

Этих приятелей, возникших из-под земли, оказалось восемь. Все здоровые парни с волевыми лицами. И они тут же стали перетаскивать мебель.

Действовали они быстро. Арсен Люпен переходил от одного предмета мебели к другому, осматривал и, в зависимости от размеров и художественной ценности, щадил или приказывал:

– Уносите!

И мебель уносили. Ее поглощало чрево земли через зияющую пасть туннеля.

Так исчезли шесть кресел и шесть стульев в стиле Людовика XV, гобелены Обюссона, жирандоли, на которых стояло клеймо Гутьера, два полотна Фрагонара, одна картина Наттье, бюст работы Гудона, статуэтки. Иногда Арсен Люпен останавливался перед великолепным ларем или восхитительной картиной и начинал сокрушенно приговаривать:

– Слишком тяжелый… Уж очень велика… А жаль…

И продолжал осмотр.

За сорок минут гостиная была «зачищена», как он выразился. И все это было сделано в безукоризненном порядке, без малейшего шума, словно все предметы, которые переставляли мужчины, были покрыты толстым слоем ваты.

Наконец Арсен Люпен сказал последнему, кто уходил, унося с собой часы работы Буля:

– Не стоит возвращаться, ведь мы уже договорились, не так ли? Как только все погрузите в грузовик, езжайте на ригу Рокфора.