– Ведь я сделал всё, что мог. Я честно предупреждал тебя…

Череп улыбался широкой, ничего не понимающей улыбкой.

Вади вздохнул и принялся за дело. Отыскал свою амулетку и кинжальчик – по-прежнему опасный, ибо даже безвременье не могло обезвредить кровь чешуистого аспида. Нашёл кольцо, подаренное знакомой, и позеленевшую пряжку от ремня. Дольше всего не находился грошик, а Вади не хотел уходить без него. Ведь это была плата за последнее из добрых дел. Четыреста лет назад к границе подошёл человек, и Вади удалось его остановить. Человек не был героем – он искал пропавшую козу. Вади предупредил путника об опасности и указал, куда ускакала сбежавшая коза. В благодарность получил грошик – единственную ценность, что ему удалось скопить за четыре столетия. Наконец отыскалась и монетка. Вади снял с руки перстень, надел его на хрусткие фаланги истлевших пальцев Хагена.

– Вот твой заклад. Возвращаю его тебе.

Больше делать тут было нечего, но Вади зачем-то начал подниматься дальше по склону.

В ложбине между двумя холмами тускло поблёскивало асфальтовое озерцо. Если не врут легенды, то это останки смоляного чудовища. Тогда где-то в глубине, залитый липким гудроном, лежит меч Шолпан. И даже будь у Хагена оберег, всей его жизни не хватило бы, чтобы вычерпать и процедить смоляную густоту. А может быть, предания врут и Пустые холмы действительно пусты. Но ведь это ничего не изменит: герои всё равно будут искать тут свою гибель.

Больше в ложбине ничего не было: два холмика и лужа смолы между ними. Даже Вади мог бы облазать Пустые холмы за полчаса. И вряд ли страшное царство Синевалки в центре Закатных земель много больше, чем проклятые Пустые холмы. Почему людей так тянет именно сюда? И зачем здесь сидит маленький Вади? Кого и от чего он хочет охранить? Или, вернее, что он хочет охранить и от кого?..

Вади неторопливо шёл к дому, туда, где по-прежнему вершил круги уцелевший драконыш. Горячий камень жёг пальцы. Нестерпимо хотелось подбросить его в воздух, поймать, снова подбросить. И не для того, чтобы остудить натруженную руку, а чтобы хоть немного остудить больную душу. Но Вади не смел разжать кулак и хоть на мгновение выпустить камень. Он не знал, успеет ли вновь сжать пальцы и захочет ли взлетевший оберег вернуться на подставленную ладонь.

Дом стоял на большой дороге. Если внимательно присмотреться, ещё можно заметить некогда глубокие колеи, заросшие сорным лопухом и иглошипом. Стонущие по ночам деревья остерегались выходить на плотную ленту дороги, и нетоптаная тропинка прихотливо извивалась по ней, не ожидая плохого. Дом уставился в бесконечность бельмами плотно закрытых ставень, глухой забор в рост человека окружал его, скрывая внешний мир. Тяжёлые ворота всегда были на замке.

По утрам в доме открывалась дверь, на пороге появлялся хозяин с косой на плече. Звякнув лезвием о жестяную вывеску, качавшуюся над крыльцом, спускался по ступеням. Вывеска изображала котёл и петушиную голову над ним. Дом был гостиницей.

Хозяин ворча обходил двор, выкашивал наросшую траву, с руганью перекидывал через ограду выползшие за ночь плети удавника. Порой, вытягивая шею, глядел поверх забора и кричал в безмолвный лес:

– Балуй у меня!.. Вот я ужо!.. – и тогда сидящие на цепи собаки начинали выть и рваться с привязи.

То утро выдалось на редкость пригожим. Ночью в чаще никто не плакал, роса пала на удивление чистая, и даже дряблые грибы, на которых ежедневно поскальзывался хозяин, не вылезли на ступенях крыльца. Хозяин окашивал колючки, временами осторожно проводя бруском по заметно истончившемуся лезвию, и по его лицу бродило что-то напоминающее довольную улыбку. И в это время раздался сильный стук в ворота. Мгновенно подобравшись, хозяин подхватил косу и мягким шелестящим шагом метнулся к воротам. По ту сторону дубовых створок кто-то был, слышалось усталое дыхание. Потом стук повторился.

– Кто?.. – тяжело выдохнул хозяин.

– Откройте! – донеслось до него.

– Ты кто? Откуда?

– Да из города я! Заблудился. Всю ночь иду, и хоть бы одна живая душа повстречалась!

– Сейчас, – проворчал хозяин, положив руку на запор, – только ты не входи сразу, а то я могу и того…

Ворота, издав долгий немазаный скрип, приоткрылись. Хозяин ждал, держа косу наперевес, целясь оттянутым остриём в пространство за воротами. Там стоял человек.

– А ну повернись! – скомандовал хозяин.

– Ты чего?.. – путник, увидав такую встречу, перепугался. – Я лучше пойду…

– Не дури! – рявкнул хозяин. – Я сказал повернуться, значит, слушай. Может, там хвост у тебя, так я мигом обкошу.

Путник повернулся, испуганно поглядывая через плечо. Хозяин отступил на шаг.

– Входи, – разрешил он.

Гость, не осмеливаясь перечить, шагнул во двор. Хозяин навалился телом на взвизгнувшие ворота, захлопнул их, припёр створки обрезком бревна.

– Откуда ты такой взялся? – спросил он.

– Из города я! – страдальчески выкрикнул пришелец. – Пройтись вышел, да заплутал. Куда идти – не знаю… и лес у вас чудной какой-то.

– Как тебя там никто не задрал? – удивился хозяин. – Значит, такое твоё счастье. А что, город ещё стоит? – спросил он вдруг.

– Стоит. Что с ним сделается? – гость ничего не понимал.

– А нечисть? – начал хозяин, но в этот момент его прервали.

– Эй, привет! – раздался молодой звонкий голос. – Отворяй, когда к тебе пришли!

Над забором показалась человеческая фигура. Весёлое лицо под шапкой спутанных волос, обнажённый торс, густо заросший кудрявой шерстью, узловатые, мощные, тоже волосатые руки. Хозяин развернулся и, не глядя, ударил. Лезвие косы, коротко вжикнув, прошло в каком-то дюйме от лица успевшего отшатнуться незнакомца. Тот обидно захохотал и исчез. Послышался удаляющийся лошадиный топот.

– Что ты его так? – испуганно спросил путник. – Ведь живой человек…

– Как же, человек! – бросил хозяин. – Нечисть это, наполовину мужик, наполовину конь. Понял?

Прохожий, приподнявшись, глянул поверх забора и тихо ахнул.

– То-то, – сказал хозяин. Он распахнул двери дома и, повернувшись к онемевшему гостю, продолжил: – Иди, пока отдыхай, пожрать на столе найдёшь. А у меня дела. Косить надо да полоть. День запустишь, так потом капусту от репья не отличишь.

Полдня прохожий послушно просидел в доме один, а когда тяжёлое солнце стало клониться к верхушкам деревьев, в доме появился хозяин. Поставил в угол косу, сполоснул в лохани чёрные земляные руки, уселся и только тогда потребовал:

– Рассказывай.

– Что рассказывать-то?

– Город как, как народ справляется и что говорят: откуда напасть взялась и конец будет ли?