меня занимает служба инструментального цеха, четвертый — конструкторы.

Первыми словами, когда они оказались в обшарпанных апартаментах Тихонова у Николая Григорьевича были:

— Семен Владимирович вас здесь не ценят. Сидите вы где-то у черта на куличках. Помещение ужасное. Такой специалист и такое отношение. Я просто руководство ваше не понимаю!

— Сейчас многое непонятно Николай Григорьевич, — ответил Тихонов. — Вот спросите, хотя бы у Василия Васильевича, — сотрудник Тихонова встал поприветствовал гостя. — Он, согласен сидеть здесь? Он скажет: «Да».

— Да! Сто раз да! — откликнулся, на слова Тихонова, Василий Васильевич. — Здесь нам спокойнее. Сейчас наука в загоне. А потом я пенсионер — значит, также не нужен. Там, где мы работаем, мало платят. С нами не считаются. Нас притесняют. Мы работаем от нищеты! Поэтому чем дальше от начальства, тем для нас лучше!

— Да! — сказал Николай Григорьевич, — теперь до меня дошло. Она — нищета везде, или же почти везде. Года два назад я тоже прозябал. Изменения начались с пустяка. Один «ходок» попросил меня помочь. Семен Владимирович, вы знаете как это делается — помните я к вам приходил изготовить образцы. Так вот сказал он: мне нужно наварить резину на эту железку. Его слушать, конечно, было смешно. Он думал работа пустяковая, но не тут-то было. Мне, да и не только мне, я привлек химика, нашелся знающий специалист, помог — пришлось организовать для этого свое дело. Оно оказалось выгодным. Работа была не единичной, — Николай Григорьевич встал со стула, старенького скрипучего готового под его массивным телом развалиться, прошелся по комнате. — Наша фирма стала процветать. Зря деньги мы не разбрасывали. Сняли помещение. Не стали связываться с институтом. Он знал все наши доходы и не то, чтобы стриг, просто брил нас. Мы закупили и установили новое оборудование, словом, развернулись. — Шестерев говорил не громко, но помещение было таким, что его голос усиливался и он все время неуклюже оглядывался. Затем не выдержал и сказал:

— Нет, здесь у вас не только помещение ужасное, но и неудобно. Такое чувство — будто кто-то подслушивает, — и Николай Григорьевич замолчал. Но ненадолго:

— Сейчас, — сказал он, — нам нужны специалисты — молодые. С собой сравниваю — я ведь уже пенсионер, а вам еще пока рано. Вашу кандидатуру я уже обговорил с президентом фирмы Львом Христофоровичем.

Я собираюсь создать отдел по качеству. Заместитель по качеству у меня уже есть — деловая женщина Людмила Николаевна. Она специалист высокого класса, человек науки. Вообще то у нас докторов и кандидатов как собак не резаных. То есть вы окажетесь в своей среде.

Тихонов как не хотел работать с Шестеревым, но отказался.

— Я бы с удовольствием, — сказал Семен Владимирович. — Но, меня отправляют на обучение. Как я могу уволиться?

Шестерев ушел. Тихонов вызвался его проводить. Когда они шли по огромной территории завода, Николай Григорьевич не молчал, и они договорились, что, если у Семена Владимировича отношения с Александром Петровичем Тараканом не сложатся, он придет работать к нему.

Скоро разговор с Шестеревым забылся. Приехала мать Григория — Людмила Андреевна. Худая, измотанная дорогой, она вела себя нервно. Готова была тут же отправиться на поиски сына. Едва, ее руки освободились от вещей, она принялась лазать по карманам:

— Мне Аня дала адресок. Где же эта чертова бумажка.

Бумажку Людмила Андреевна не нашла.

Семен Владимирович из дома уходил на работу последним. Какое-то время он еще оставался. Завод был недалеко, и ему трудов добраться до работы не представляло. Однако время подпирало и Тихонов, успокоив гостью, как мог, сказал:

— Я, ухожу, а ты располагайся, отдыхай с дороги — после, когда вернусь мы решим, что делать. Сегодня я приду пораньше. Завтра мне на учебу. В холодильнике есть еда. Так, что пока!

Людмила Андреевна осталась одна. Однако она не вняла совету своего родственника, и весь день провела беспокойно. Семен Владимирович застал ее ходящей по комнате. Она ругала Наташу в прошлом свою соперницу:

— Ах ты, зараза, — услышал Тихонов с порога, едва только открыл двери квартиры, — зараза — сто раз зараза, моего мужа чуть не отбила — не удалось, а теперь взялась за сына. Ну, погоди же, я разыщу тебя, все волосы твои повыдеру. Будешь меня знать!

Адрес Наташи, Людмила Андреевна так и не нашла, наверное, выронила где-то в дороге. Семен Владимирович чтобы успокоить ее позвонил и вызвал друга, объяснив ему причину. Игорь Константинович пришел тут же и сообщил, как можно найти Григория. Рассказал, как проехать и даже вызвался сопровождать Людмилу Андреевну. Его жена Любовь Ивановна и дочь отдыхали на даче. На работе было небольшое затишье, и Игорь Константинович мог день-два прогулять.

Людмила Андреевна была знакома с Игорем Константиновичем. Его она не раз видела со своим сыном, когда он был у них в селе в командировке. Друг Семена Владимировича больше, чем сам хозяин рассказал Людмиле Андреевне не только об учебе ее сына, но и о своих взаимоотношениях с ним.

— Парень он умный, — сказал Былинкин. — Однако есть в нем что-то странное, я порой не понимаю что?

— Его многие не понимают, — ответила Людмила Андреевна. — Гриша не такой как все. Он даже младенцем отличался от других детей, например, его трудно было заставить взять грудь. Упирался, кричал, безобразничал. Я всякий раз чтобы его покормить должна была раздеваться догола. — Людмила Андреевна после этих слов смутилась, оправившись — продолжила. — Мне он порой представляется не только сыном. Моя соперница не смогла отбить у меня Григория. Он умер для нее, но не для меня. В сыне я всегда видела мужа. Он заменил мне его. Гриша да будет вам известно жил и продолжает жить не только своей жизнью, но и его, — и замолчала. — Я не могу это объяснить. Прошлое — наши взаимоотношения с твоим братом, — обратилась Людмила Андреевна к Семену Владимировичу, — я поняла благодаря сыну. Он на многое открыл мне глаза. Ты виноват, я из-за тебя надолго рассорилась с твоим братом, — сказала Людмила Андреевна Тихонову. — Однажды, вечером мы возвращались из Дома культуры. Ходили в кино. Ты, Алексей и Григорий шли и болтали не о чем. Но, затем ты заметил меня с подругами. Мы шли несколько впереди и решился — рассказал о ваших — всех троих братьев, похождениях. Григорию, ты знал, Наташа была не нужна. Он любил меня и только меня!

— Теперь мне все понятно, — сказал Семен Владимирович, — отчего Григорий такой странный. Он во мне видел порой не только дядю, но еще и брата…

— И мне, — влез Былинкин. — Я столько лет занимался исследованиями.