рулём мазды сразу выходит из тачки. Расслабленно на неё облокачивается. Небритый, помятый, одет не самым лучшим образом. На пальцах – перстаки. В проёме расстёгнутой рубашки синеет огромная татуха.

Мужик смотрит будто сквозь меня на идущую следом за мной Элю.

– Дочка! – разводит руки, словно она сейчас бросится к нему в объятия.

Останавливаюсь буквально в двух шагах от него, Эля замирает за моей спиной. Мужик сплёвывает на асфальт и с недовольством бросает:

– Что? Даже не обнимешь батю? Не рада мне, что ли?

– Мы с мамой тебя совсем не ждали, – тихо произносит Эля. – Уезжай, пожалуйста.

– Куда ж я от семьи-то поеду? – изображает удивление мужик. – Нет уж, куда вы – туда и я. А вы, я смотрю, шикарно устроились! – он смотрит на особняк, и в его взгляде вспыхивают зависть и азарт.

– Прошу тебя, уезжай! – вновь шепчет Эля, кажется, теряя голос.

А я держусь из последних сил. Если он притронется к ней, быть беде.

– Нет, дочка, не уеду. Ты же знаешь, я без твоей мамки пропаду, – жалобно протягивает мужик и отлипает от машины.

Я напрягаюсь ещё больше. Хрустнув костяшками, выплёвываю:

– Не понял, что ли? Тебе здесь делать нечего. Сунешься в этот дом – уедешь лес валить до конца своей жизни!

– А ты у нас кто? Хозяин дома, что ли? – усмехается он, вновь сплюнув на асфальт. – Давай мы как-нибудь без тебя, малой. Эль, садись в машину. А завтра утром и мамку заберём, – двигается на нас и протягивает руку, пытаясь схватить мою Золушку.

Тело реагирует мгновенно, и я бью мужику в челюсть. От неожиданности покачнувшись, он спиной врезается в машину. Его лицо стервенеет.

– Да ты совсем охренел, малой!

Сплёвывает на асфальт кровь и тут же наступает. Эля за моей спиной начинает кричать и умолять меня бежать отсюда. Цепляется за мои плечи, тянет назад.

Но я и «бежать» – это два несовместимых понятия.

Мы бросаемся друг на друга. Я наношу этому типу серию мощных ударов по рёбрам. И контрольный – снова в челюсть. Согнувшись пополам, он корчится от боли. А потом резко разгибается и выставляет перед собой руки в защитном жесте:

– Ладно-ладно, чего ты разошёлся-то? Я всё понял. Сейчас уеду.

На мой взгляд, слишком быстро сдаётся. Но не в моих правилах добивать кого-то после капитуляции. Тяжело дыша, отступаю. Поворачиваюсь к Эле, чтобы сказать ей, что нам пора уходить отсюда, и тут же вижу, как её глаза расширяются от ужаса. Успеваю лишь обернуться, когда по голове прилетает мощнейший удар. Меня ведёт в сторону. Картинка вокруг размазывается, в глазах темнеет, я практически перестаю видеть.

Ещё один удар – и ноги подкашиваются, я падаю на колени. Из горла вырывается сдавленный хрип. Слышу, как Эля визжит нечеловеческим голосом… Как она отчаянно кричит отцу:

– Он сын мэра! Надеюсь, теперь тебе точно конец! Ты сгниёшь в тюрьме! Ненавижу! Ненавижу тебя!

Слышу шум заведённого двигателя… Визг колёс…

Да её папаша просто трус… Похоже, испугался, что покалечил меня, и теперь придётся отвечать. Да уж… Устраивать разборки с женщинами – это ведь гораздо проще и безопаснее.

Эля плачет, я это слышу. А ещё она тоже опускается на колени и пытается поддержать меня, чтобы я не упал.

Упираюсь ладонями в асфальт, зажмуриваюсь.

Соберись, мать твою! Это всего лишь удар по голове… Ты справишься. Ты справишься!

– Нормально… Всё нормально… Я в порядке, – говорю охрипшим голосом.

Медленно поднимаюсь. На веко что-то капает. Боль в затылке такая, что даже говорить сложно.

– Кровь… – выдыхает Эля, схватив моё лицо ладонями. – У тебя кровь, Демьян! Надо вызвать скорую! И полицию!

– Нет. Без полиции… И без скорой обойдёмся, – я плетусь к воротам, опираясь на плечо девушки. – Сейчас сами обработаем.

Опыт травм у меня есть, и он немаленький. Обрабатывать раны я тоже умею. Лишь бы не пришлось зашивать, тут Эля вряд ли справится.

Медленно доходим до дома. Ни с кем не столкнувшись, без приключений поднимаемся в мою комнату. Я прохожу в ванную и умываюсь ледяной водой. Становится немного легче. Поворачиваюсь к Эле. Вижу, что она вся дрожит, и по её щекам бегут слёзы. Хватаю её за плечи.

– Эй! Почему ты плачешь? Никто не умер!

– Он разбил тебе голову! Мог вообще убить… – глотая слёзы, отвечает Золушка. – Ты пострадал из-за моего отца. Я никогда себе этого не прощу!

Старательно растягиваю на губах улыбку от уха до уха.

– Да брось! Пострадал? Да я на ринге получал больше! На моей голове есть как минимум два шрама. А Бог же любит троицу. Давай просто обработаем рану, и всё.

Обхватив её лицо руками, большими пальцами стираю слёзы и подбадривающе смотрю ей в глаза.

– Хорошо, – она кивает, всхлипывая. – Дай мне минуту, и я всё сделаю.

Дует себе на лицо, пытаясь остановить слёзы, которые продолжают бежать по щекам. Такая маленькая, такая испуганная… Моя! Этому мужику пришлось бы меня убить, чтобы забрать её у меня!

Прижимаю Элю к себе, и она зарывается носом в ворот моей рубашки. Всхлипывает. А через минуту, и правда, берёт себя в руки и помогает промыть рану на моей голове. Та оказывается не очень глубокой, и я лишь тихо шиплю от боли. Шрам наверняка останется, но зашивать, кажется, не нужно.

Я сижу прямо на полу в ванной, а Эля стоит надо мной и вытирает кровь мокрым полотенцем. Заботливо дует на рану и вновь промакивает её.

– Вроде больше не кровоточит, но я бы всё равно обратилась в больницу.

– Да брось, какая больница, – отмахиваюсь я, поднимаясь на ноги. – Это просто царапина.

Чувствую, что меня немного ведёт в сторону, и хватаюсь за стену.

– Принеси мне лучше одежду, – прошу я Элю, включая воду в душевой.

Чувствую себя каким-то вялым, и мне хочется забраться под душ, чтобы взбодриться.

– Что именно принести? – спрашивает Эля, пятясь к двери.

Я начинаю раздеваться.