– На хрен тебе Циклоп? Выползет – прикончим его, и делу конец.

– Я же сказал – нет! – набычился Клок. – И давай без самодеятельности! Ладно, открываю карты. По нашим предположениям у него есть канал, по которому он получает стволы. Я заказал ему два «кольта». Производят их за океаном, ну, возможно, какая-нибудь страна величиной с наш город делает «кольты» по лицензии Штатов, все равно это оружие редкое. Он мне кинул два журнальчика, я выбрал, и что? Он через день доставил…

Клок осекся, так как «кольты» он не получил. И деньги его уплыли в то незабываемое утро, и четверо парней не вернулись, и куча зеленых бабок взорвалась – имеется в виду «Вольво». Калюжник хорошо прочувствовал внутреннее состояние Клочко, ведь такие потери скребут душу, как кошки, такие потери не прощаются. Их не только хочется возместить, но и отплатить за переживания. Калюжник не выразил сочувствия своему так называемому начальнику, не возмутился бессовестным поведением Вия, с Клочко он прикидывался тупым валенком, а то все эти друзья-товарищи не любят тех, кто умнее их. Это еще одна деталь, которая до боли напоминала Витяне государственное устройство, среди чиновников тоже каждый начальник мнит себя палатой ума, а на деле – дурак дураком.

После паузы Клок сказал:

– Короче, Витяня, канал этот, по которому Вий получает стволы, должен стать нашим, вот и вся задача. А там я Вия тебе отдам, делай с ним что хочешь.

Калюжник и на этот раз не стал сыпать обещаниями, мол, я из Циклопа что прикажешь, то и сделаю, хоть на корм в зоопарк сдам, хоть самого в клетку посажу к обезьянам, где ему самое место. Калюжник терпеть не может лесть, а Клочко тащится от лести. Льстецы опасны не только тем, что возвышают тебя в твоих же глазах, а больше всего тем, что являются двуличными, двуличный всегда продаст за две копейки. Разумеется, Калюжник вовсе не стремится выглядеть в глазах Клочко святым. Уж он точно не святой! Просто в тот момент, когда Клочко ждал от него заверений в вечной преданности, Калюжник думал: «С каким бы удовольствием я перерезал бы тебе глотку».

Тем временем Клок налил в бокалы на пол-литра граммов по пятьдесят коньяку, подал один Калюжнику. Тот взял. Ну, а зачем этот понт? Что он из себя строит? Нормальные мужики не пьют спиртное каплями, как микстуру, тем более не размазывают несчастные капли по лохани. Есть рюмки, стаканы, те же бокалы, в конце концов, но зачем капать на дно бадьи? Калюжник выпил одним глотком, который и глотком не назовешь, хотел из хулиганских побуждений уронить бокалище, но передумал.

– Тут есть еще одна неприятная новость, – произнес Клочко, как всегда, с многозначительным видом. – Грохнули нашего представителя…

– Какого представителя? – взирая с жадностью на бутылку с многочисленными звездочками на этикетке, спросил Калюжник. Сейчас бы принять этого напитка граммов двести…

– Елецкого.

– Комсомольца, что ли? – хмыкнул Калюжник.

– Лидера молодежного движения, – поправил его Клочко. – Что у тебя за ассоциации? Комсомола давно не существует.

Еще одна черта злит Калюжника: Клок вечно вворачивает словцо, смысл которого не понятен. Но он и виду не подал, что не знает значения слова «ассоциация». Просто спросил:

– На хрен тебе молодняк?

– О, это сила, Витяня. Кровь у них кипит, энергии валом, им только дай повод, разнесут все к чертовой матери.

– Никак государственный переворот надумал смастырить? – не удержался от смешка Калюжник.

– Как думаешь, может, у нас конкуренты завелись?

– В смысле? – действительно не понял Калюжник, так как Клок без перехода переключился, кажется, на другую тему.

– Косят наших нагло. Кто это такой смелый?

– Спрашиваешь, будто я знать обязан, – проворчал Калюжник.

– А ты постарайся узнать, все же ближе стоишь к народу. Может, слухи какие ходят… Ты наливай, наливай, не стесняйся, – наконец он заметил, куда косится Витяня.

Второй раз Калюжника не надо просить, он налил скромно – граммов сто пятьдесят, выпил двумя глотками, крякнул и кинул в Клочко взгляд из-под нахмуренных бровей. Внезапное открытие сразу успокоило Калюжника, он потеплел, потому что ощутил всеми фибрами души настоящего Клочко.

А ведь Клок, крутой и недосягаемый, боится. Боится, что его грохнут, как того же Елецкого, который был треплом, прихлебателем и лизоблюдом. Значит, не чувствует себя недосягаемым. Да он такое же ничтожество, как и большинство в клане! Калюжник получил повод задуматься: а почему ничтожество помыкает им, а не наоборот? И Калюжник перестал бояться Клочко.

Вторично ее мучило несварение. Но едва Марьяна почувствовала себя сносно, включилось серое вещество. Замечательно, когда оно хоть и плохонькое, но есть! Ситуацию, в которую влипла Марьяна, оно высветило иначе. Раньше, даже сидя в изоляторе, она почему-то думала, что все должны верить ей. Сейчас же, попав в привычную обстановку, выяснив, что часть дома со всем содержимым останется за ней, как бы детишки папы Фисуна ни бились в припадках бешенства, Марьяна испугалась потерять последнее. А почему испугалась? Потому что дошло: ей не верят, ее могут посадить. Надо спасаться. Но как? Есть кое-какие связи, по наследству доставшиеся от папули Фисуна, чтобы он в гробу перевернулся. Марьяна ринулась в кабинет, перерыла визитные карточки, отобрала несколько и спустилась в гостиную. Полулежа на диване, задумалась, перебирая визитки. Кому позвонить, чтобы точно помог? Выбор пал на Клочко. Тот слюной исходил, когда танцевал с ней и прижимал пламенно. Она набрала номер и, услышав отклик Клочко, придала своему голосу беззаботный тон:

– Это Марьяна Фисун. У тебя есть время?

– А что такое? – Он был удивлен, она же ни разу не звонила ему.

– Свидание хочу назначить, – пустила в ход кокетство Марьяна.

– Где и когда? – заворковал Клочко в ответ.

– Где будет угодно. Желательно сегодня. Если, конечно, ты не занят.

– Для тебя, Марьяна, я всегда свободен. Приезжай ко мне в офис.

– Бегу. Спешу. Лечу. – Марьяна положила трубку, прищелкнула пальцами и сказала вслух: – В офис? Приставать будет, а у самого жена дома. Ну, не скотина?

Она быстренько привела себя в порядок и вызвала такси.

* * *

Баров, кафе, ресторанов в городе, как на западноевропейском курорте – не счесть. Осокин вошел в бар вслед за водителем серой иномарки. Не разглядывая посетителей, прошел к свободному столику, сел, придав телу вальяжную позу, которая обычно не привлекает внимания, исподлобья осмотрел зал. Вон он…

Неожиданно Осокин слегка поднял голову, затем выпрямился, чтобы лучше видеть того, кто сидел за соседним с хозяином серой иномарки столиком. Это был… Без сомнения, это был тот следователь, с которым они оборонялись в клубе Вия. Его же Осокин видел у дома Фисуна. Как же его фамилия? Замысловатая какая-то… Вот уж не думал, что она пригодится, поэтому не запомнил. Следователь и владелец серой иномарки сидели за разными столиками, но их плечи почти касались друг друга. Они делали вид, будто незнакомы. И переговаривались. Ближе не подобраться – столики вокруг заняты. «О чем же они говорят?» – кусая губы, думал Осокин и пытался понять по артикуляции. К сожалению, он не Герасим…