– Приветствую тебя, предводитель шайки ничтожных, – обратился Гермес к Аскету.

– Приветствую тебя, Реализованный, посланец Древнейших, – негромко и почтительно отвечал Аскет.

– Дошло до нас, что вы, ничтожнейшие, осмелились вмешаться в предопределённый нашими союзными сияющими и наимудрейшими Домами ход событий.

– Не мы были первыми в цепи осложнений, осложнивших ваш всемудрейший план, – со змеиной иронией произнёс Аскет. – Дошло до нас, – передразнил он Гермеса, – как крупно облажались ваши высокие Дома в Эсагиле.

– Не дерзи, ничтожный, – Гермес взмахнул жезлом.

Беззвучное золотое лезвие молнии рассекло Аскета от головы до пят. От земли поднялся пар, а хвоя под ногами Аскета превратилась в пепел. Аскет же, казалось, ничего этого не заметил.

– Как видишь, есть и у нас заступники, – произнёс он.

– Где бессмертный? – сухо осведомился посланец.

– Который? Множество разнообразных бессмертных скитается дорогами Земли.

– Где абсолютный бессмертный?

– Ах, этот? Его пригласили в гости. Куда – говорить не велено.

– Мы узнаем. Но если бы ты раскрыл место его нынешнего пребывания, мы могли бы помочь вам открыть путь к Реализациям.

– Не в первый раз слышу я подобные обещания. Ни разу никто не помог, – невесело покачал головой Аскет. – Думаю я, что открывать пути к Реализациям – не в силах Реализованных.

– Не тебе это знать.

– На своём совете мы положили не заключать союзов с Реализованными, ибо вы лжёте и для наших целей бесполезны.

– Значит, вы вступили в союз с Непроявленными Сущностям. Берегитесь! Это не союз, а иго. Только Реализованные в силе общаться с Непроявленными на равных.

– Вам не должно быть до наших трудов никакого дела.

– Берегитесь, – повторил Гермес. – Плохие новости принесу я Домам.

Он окутался мерцающей дымкой и, прежде чем исчезнуть, произнёс:

– Большую беду накличете, если Непроявленные выйдут из Потусторонья.

У Солженицына было людно. В прихожую, где он встречал Гошу с Игорьком, вывалились две женщины в едва застёгнутых халатах, и один пожилой мужчина в очках, трусах и майке. И стали разглядывать гостей, словно экспонатов зоопарка.

– Так, так, – повернулся к ним Солженицын. – Все быстро в комнату. Гоша, родственники ко мне приехали из Задрюпинска. Двоюродные сёстры, Вера, Аня и их папахен. Зачем, спрашивается, приехали? Кому они здесь нужны? Вот ты, Гоша, друг. Я тебя в любое время с превеликой радостью. Ну, а это кто с тобой?

– Игорёк, друг, – представил Игорька Гоша.

– Да, не похож, – разглядывая Солженицына, заключил Игорёк.

Взгляд Солженицына сделался пристальным.

– Интересный у тебя друг… Ну, нечего стоять, пошли на кухню.

– Представляешь, – рассказывал Солженицын, когда они расположились на кухне, – только ты ушёл, пожаловали. Наглые. Без звонка, без телеграммы, без спросу. Печать на приезд, видите ли, купили, так изволь, пляши перед ними. Работу им ищи. Провинциалы отчего-то уверены, что в Москве золотое дно, деньги валяются под ногами.

– Ты даже мне не смог найти, – поддакнул Гоша. – Где здесь работа?

– Вот именно. Я сам исключительно на гранте сижу.

– Вот именно. Просто так на грантах, нигде не числясь, не сидят, брат Солженицын.

– Бери пиво, – Солженицын протянул Гоше бутылку.

– А ему?

– Боюсь, пиво ему не понравится. – Солженицын повернулся к Игорьку: – Вам здесь вообще как, нравится или как?

– Закат за окном, пожалуй, что красивый. Только слишком уж фантастический. Похоже на картины Ван Гога. Впрочем, здесь всё фантастическое.

– Да, Гоша… – задумчиво пробормотал Солженицын. – Ты бы от своего нового друга держался подальше.

– Так он спец с отмороженной памятью. Он не страшный. Денег мне дал, от блатных отбил. У меня же с Катькой тако-ой облом, офигеть какой облом! – понесло Гошу. – Мне теперь домой нельзя. Она там засаду устроила…

– Ну, – обронил Солженицын, – мне тебя пристроить тоже негде.

– А куда мне идти. И потом это… Как сделать так, чтобы Игорёк, ну как спец, мне помог? Он обещал. Игорёк, ты же обещал, а? У него память отморожена…

– Это я уже слышал.

– И он не помнит, как мне можно помочь. А ты, я ему про тебя говорю, Избранный. Ты должен знать.

– С чего ты взял? – взвился Солженицын. – Какой такой Избранный?

– У тебя телефонная связь с Центральным Крематорием.

– Ну и что?

– Отдельный телефон…

– А, пронюхал. А что ты знаешь про Центральный Крематорий?

– Знаю. Не помню, откуда, но знаю, что там судьбы изменяют против правил. И вообще… Транспорт туда не ходит, сектор под спецохраной. А у тебя прямая линия с ним. Вот. Ты извини, Иван, ты меня вынуждаешь это говорить. У меня выхода нет. Меня Катька на органы разберёт.

– Ладно, Гоша. Позвоню я, куда следует. Там разберутся. Посидите.

Солженицын вышел.

Гоша со скорбным видом смотрел на закат, а Игорёк привыкал к обстановке. Если всё-таки это сон, то не страшный. Всё мирно, тихо: небольшой стол у окна, белые шкафчики, хромированная мойка с посудомоечной машиной, на стене часы с кукушкой и набор кухонной утвари. Газовая плита в точности, как у бабушки, только «Минск» не написано. Снаружи под окном ящики с растениями, белые и розовые цветы. У холодильника в углу какой-то чёрный, матово отблёскивающий, квадрат в бронзовой рамке.

– Что за чёрный квадрат? – спросил Игорёк.

– Где? – не понял Гоша.

Игорёк молча кивнул.

– Где? – не понимал Гоша. – Там зеркало.

– Ну-ну.

Мало ли что у них тут. Пускай думают, что зеркало.

Появился Солженицын. И, отводя взгляд от Игорька, стал убеждать Гошу возвращаться домой. Проблемы были улажены, никаких угроз со стороны Катьки не ожидалось. Более того, она готова Гошу простить и ждёт его с нетерпением.

Гоша сник и, вопросительно поглядывая на Игорька, бормотал, что он не намерен возвращаться, что он уже договорился с Игорьком и пускай тот решает.

– Ну вот, ему это зачем? – возразил Солженицын. – Игорь, вы всерьёз намерены заниматься Гошиными делами?

Игорёк пожал плечами.

– Собственно, ничьи дела меня здесь не интересуют. Просто хочется ясности.

– Видишь, Гоша, у него своих забот полон рот. Давай вставай, дуй домой.

– Она же снова про дачу, про стриптиз…

– Всё уладим. Всё будет как надо. Ты мне веришь?