— Спасибо, — сказал Еннервайн, — я не собирался…

— Да ладно.

Комиссар попрощался и оставил главного врача в складском помещении. Ему показалось, что плешивый напевал Knockin’ on Heaven’s Door («Достучаться до небес») Боба Дилана. Но он мог ошибаться.

Психолог полиции доктор Мария Шмальфус была полной противоположностью гаупткомиссару Губертусу Еннервайну по крайней мере, что касалось его неприметного внешнего вида. Мария бросалась в глаза своей худобой, тонкими, как у паука, ногами посреди этих мясистых в стиле барокко баварцев. Длинная лебединая шея Марии поворачивалась порывистыми движениями в кондитерской «Крусти», она осматривалась в поисках особенностей, могущих быть использованными в криминалистике или психологии. Она хотела уловить что-то из этой яркой специфической местной жизни: мнения, домыслы, слухи. В данный момент ее взгляд был направлен на высокий стол, там как раз смеялись над какой-то шуткой, смачность которой Мария не могла оценить. Некоторых из хохотавших она знала только в лицо, другие были ей совершенно незнакомы. У двух местных были усы, напоминающие оленьи рога, у мужчин и у женщин были крупные руки, которыми они рассекали воздух, когда говорили, как будто бы что-то молотили. В Баварии уже с давних пор так приводили доводы, жестко и окончательно, как при продаже скота. На некоторых даже была шляпка для выхода, as Hiatal, как ее здесь называли; казалось, шляпы полностью срослись со значками клубов и объединений, предположительно и внутри шляпы, нельзя было исключать, что почетные памятные медали и юбилейные значки у их носителей прямо с затылка врастали в кожу и под рубашкой напоминали естественный пирсинг.

Конечно, у нее тоже был план. Доктор Мария Шмальфус редко выходила из дома без плана. Предоставлять все на волю случая не соответствовало ее натуре. То, что она задумала сейчас, не мог бы легально осуществить ни один чиновник баварской полиции на хорошей должности (по крайней мере с чистой совестью), но она, только служащая, психолог полиции, поэтому чувствовала себя не столь уж связанной служебными инструкциями, ей не нужно было так строго выглядеть, как, например, Шваттке или Штенгеле, или даже Еннервайну. На Марии была удобная спортивная куртка и ботинки, солнечные очки она сдвинула на лоб, но рюкзак предвещал свободное время, отдых и развлечение. Она выглядела в точности как одна из множества туристов или альпинистов, которые в эту замечательную для турпохода погоду устремляются в близлежащие горные луга и долины. План Марии был простым, но хитрым. Она хотела, просто чтобы проверить, возможно ли это вообще, получить несколько образцов подписи, так ради эксперимента, для потехи, неформально и в обход (или при очень широком толковании) служебной инструкции «Обеспечение средств доказательств в сфере государственной службы».

— Да, скоро сезон, — сказал один из усатых, которого все называли Зепп. Зепп, подумала Мария, это было бы неплохое имя для Куницы.

— Коммунальные службы специально ради этого уже разрыли несколько улиц.

— Да, Зепп, к тебе на Шахен, вероятно, тогда никто больше не пойдет.

Ага, Зепп работал там наверху, на Шахене. Запоминай, Мария, может быть, это один след.

— Наоборот! — сказал Зепп. — К месту, где сошла лавина, туристов тянет целыми автобусами, скажу я вам. После несчастного случая обороты существенно выросли. Приезжало японское телевидение, американское и канадское. И все спрашивали, будет ли еще приключенческая игра с королем Людвигом.

— Да, если это так, если обороты после таких происшествий растут, то, может быть, управление по туризму само приложило к этому руку? — сказала женщина за столом.

— Да, этого от них можно ожидать. Они все сделают, если только появятся несколько богатеньких.

Громкий смех за стоячим столиком заставил всех в кафе прислушаться. Очередь торопящихся покупателей булочек у прилавка коллективно обернулась, одни тоже стали смеяться, другим такие шутки не нравились: инсценированные несчастные случаи, тьфу. В булочной-кондитерской сегодня предлагались — нет, не булочки-лавины — но, конечно, совершенно актуальные булочки Короля Людвига. По виду это были совершенно обычные сайки, но изысканность им придавали съедобные лепестки, которыми они были посыпаны: фиалки, мальвы, воловика и цикория вместе образовывали цвета династии Виттельсбахов. Но тем не менее они стоили только на один цент дороже.

Громкий смех над управлением по туризму, которое якобы само инсценировало несчастный случай, все еще продолжался, когда к столу приблизилась худая женщина с рюкзаком.

— Извините, позвольте вас на минутку побеспокоить, — сказала женщина. — Вы выглядите так, как будто вы местные. Мне нужно пройти к этому знаменитому трамплину, мне обязательно нужно его посмотреть, до сих пор я могла любоваться им только по телевизору.

Один из мужчин с красным лицом уже показывал из окна, рассекал воздух жестами, показывая направление, вон туда надо, а потом направо вокруг, но женщина просто продолжала болтать.

— И ледовый стадион я тоже хочу посмотреть. Где он находится? Это по дороге? А потом я еще читала, что у вас здесь в городке есть красивое кладбище. А где оно?

— У вас с собой есть листок бумаги?

У нее он был. Она попросила нарисовать схему и надписать, потом она еще попросила дорисовать открытый бассейн, и в конце у нее уже были образцы почерка пяти местных жителей, четырех мужчин и одной женщины. Только один за столом ломался, до сих пор он ничего не нарисовал и не написал, он стоял у стола, как будто не хотел сдавать пробы слюны, тупо размышляя что-то про себя, он выглядел подозрительным. Надо его запомнить. Она запечатлела его внешность, а его имя…

— Привет, Мария! — Она обернулась, перед ней стоял мужчина примерно ее возраста. Он как раз купил пакетик с двумя булочками, пакет для одиночек, который стоил на цент дешевле. Мужчина показался ей дальним знакомым, тенью из прошлого. Во всяком случае, сейчас он сильно мешал ее скрытым полевым испытаниям.

— Ты что, меня не узнаешь? — Он подошел к ней поближе. Местные за столом рассматривали при этом Марию недоверчиво. С этой, которая только что выдавала себя за самостоятельную прусскую туристку, вдруг заговорил местный житель? Эге, что бы это могло означать?

— Мы вместе учились. Это было уже давно, наверняка ты не вспомнишь. Возрастная психология с системной точки зрения, у профессора Литцеля. Нарушения восприятия IV у Розенберга-Бозенцки. А потом еще судебная психология у профессора Карлштатта? Нет? Не помнишь?

— Да, смутно вспоминаю, — сказала Мария. — Мы вместе ходили на некоторые лекции.

— А ты чем занимаешься вообще? — спросил бывший студент, имя которого Мария не могла вспомнить. — Я слышал, что тебя занесло на службу в полицию? Это правда?

Это должно было случиться, Мария, тайный агент провалился при первом же задании в магазине, который назывался булочная-кондитерская «Крусти». Баварские объекты ее полевого испытания заметно от нее отодвинулись.