не чувствительный ни разу, но при воспоминании тех, кто положил свою жизнь, друзей, которые остались на задании и больше не вернутся никогда, внутри будто лёд сковывает сердце. Тёмная, бездонная, бесконечная ярость.

Обнимая Малышку, вдыхаю её аромат, и сердце немного успокаивается, но мне ее мало, нужно больше.

Я нуждаюсь в ней, в ее тепле, и даже то, что она ранена, не может остудить моей потребности в этой женщине.

Медленно стягиваю с ее бедер трусики и задираю повыше футболку, чтобы не мешала. Шелковистая кожа обжигает мои ладони.

Через несколько минут настойчивых ласк и поцелуев она наконец с тихим стоном просыпается. Поворачивает ко мне свое сонное личико. Обхватив ее грудь ладонями, делаю поступательное движение бедрами, касаясь ее попки своим членом. Обозначаю, так сказать, свое намерение.

Какая же она красавица.

В который раз поражаюсь тому, как идеально её грудь вписывается в мои руки, будто создана для меня.

— Сава, — не протест, но напоминание.

— Ты мне нужна, — шепчу, пристраиваясь к ней со спины, лаская её шею губами.

Закидываю её ножку на свое бедро, раскрывая её для себя. Одной рукой продолжаю ласкать её грудь, а второй стремлюсь к средоточию её удовольствия. Малышка уже влажная для меня, горячая. Моя.

Её тихие, сдерживаемые стоны заставляют меня стремиться сорвать её скромность, заставить забыть обо всем и гореть для меня, точно так же, как я горю для неё.

Как же я хочу сейчас перевернуть её на спину и оказаться между её трепещущих ног. Окунуться в её сладость и заставить кричать свое имя, ловить её оргазм и кайфовать только от вида получившей бешеное удовольствие Малышки. Но рана на её плече не позволяет мне следовать за своими желаниями, и мне остаётся только ласкать её всюду, куда я могу дотянуться. Она слишком ярко реагирует на мои прикосновения, слишком быстро сдается, и это срывает мне крышу напрочь. Стоит только погрузить в её влажную узкую дырочку кончик пальца, как её тело в моих руках напрягается, сообщая мне о том, что она уже у финиша. Отступаю под ее стон-протест, чтобы ворваться в нее своим окаменевшим, жаждущим ее членом. Она настолько узкая, несмотря на то, что течет для меня, что я заставляю ее дырочку растянуться и принять меня полностью. Рай и ад одновременно.

Держу Малышку в крепких объятиях, не позволяя ей двигаться, в то время как сам тараню её в бешеном темпе. Дрожь ее мокрых стенок вокруг моего члена зовет меня в рай, но мне этого мало. Её слишком мало.

После того как Кира откидывает устало свою голову мне на плечо, я немного замедляюсь. Для меня это пытка. Но желание видеть, как она снова и снова сдаётся своей страсти, уступает свое тело и доверяет свое удовольствие мне, заставляет искать, как наркоман свою дозу, все новые и новые возможности толкнуть её через эту грань.

Мое терпение кончилось, и движения становятся хаотичными и быстрыми. Сознание отступает, отдаваясь на волю инстинктам.

Малышка кричит моё имя, забыв о своих страхах и смущении. Вот такой она должна быть: гореть от страсти в моих руках. Чувствую, что моя девочка снова подошла к краю удовольствия, но в этот раз я хочу упасть в эту пропасть вместе с ней. Ускоряюсь и меняю амплитуду движения, одновременно находя её клитор и нежно его полируя. Секунда, и моя отзывчивая девочка сжимает мой член до искр в глазах. Продолжаю таранить ее дрожащее тело, пока она дугой выгибается в моих руках.

— Сава! — её крик как спусковой крючок, заставляет меня отдаться своему оргазму.

Я умер. Я воскрес.

В глазах белые вспышки, и тело трясёт так, что, кажется, кровать подо мной ходит ходуном. Только с ней так.

Сжимаю ее в своих объятиях. Принимая как дар трепет ее тела, и рваное дыхание, и бешеный стук сердца под моей рукой.

Только с Малышкой секс превращается в нечто, отчего меня выворачивает наизнанку каждый раз.

Возможна, она слишком опасна для меня. Опаснее чем те, кто ей угрожает.

Глава 25

Кира

Просыпаться не хочется, тело приятно ноет, и даже плечо не беспокоит.

Запах Савы окутывает как мягкое облако и уже привычно успокаивает. Вспомнив, как проснулась ночью от его ласк и что он творил, смущенно прячу лицо в подушку.

Как может тело реагировать на него так остро, на грани безумия? Сама себе поражаюсь, но от этих ощущений отказаться не могу.

Открываю глаза, ожидая наткнуться на его спящий силуэт, но встречаю только пустую постель. Какая же я глупая! Будь он в кровати, я бы ощутила его закинутую на меня ногу или руки. Сава не может спать спокойно, даже во сне заявляя на меня права.

Непонятная тревога закрадывается в сердце. Он, наверное, на улице. Чего я так нервничаю, не пойму?

Тело вмиг становится тяжелым и неповоротливым. Теряется ощущение легкости, будто на яркое солнце налетели темные тучи.

Как можно быстрее одеваюсь и иду на выход.

Дверь открывается раньше, чем я успеваю ее коснуться. В комнату вкатывается бывший начальник Савы. Воспоминания о моих криках прошлой ночью как стрела вонзаются в мой мозг, и я не знаю, куда деть глаза, но в следующую секунду впиваюсь в него взглядом.

— Где Сава? — не выдерживаю его молчания я.

— Ты чего встрепенулась так? — улыбается он вместо ответа, отчего плохое предчувствие только усиливается. — Жив-здоров твой красавец.

— Роман Васильевич, где он? — настаиваю я.

— Чего же так официально, — продолжает он гнуть свое, — можно просто Роман, не настолько я и старый. Но под моим взглядом он наконец сдается: — Отбыл он ненадолго, попросил о тебе позаботиться, — подтверждает хозяин дома мои подозрения.

Прикрываю глаза. Чего-то подобного я, наверное, подсознательно и ожидала. Этот негодяй бросил меня тут и ушел. Прошедшая ночь в связи с тем, что он сделал, теперь виделась совсем в другом цвете.

Оттрахал напоследок и ушел. Какая же я глупая дура! На миг мне показалось, что я для него что-то значу. Идиотка. Вот так разбиваются глупые надежды о реалии жизни. Но мне не впервой. Переживу. Ведь переживу же?

— Ты не переживай, он туда и обратно, — говорит Роман, где-то за гранью моего восприятия. — Оглянуться не успеешь, как он будет уже тут.

— Спасибо, что приглядели, — благодарю я, направляясь к скамье, где лежит мой рюкзак. Убеждаюсь, что там все то же, что я собрала в казарменном складе, — но, думаю, мне уже пора.

Не объяснять же ему, что меня банально