А ноосфера, предсказанная Вернадским, на наших глазах стремительно сгущается в коллективное сознание, которое становится для нас новой, четвёртой (после природы, техносферы и социальных сетей) средой обитания — в отличие от трёх предыдущих, не осознаваемой нами.

В уходящем году впервые за минувшие 30 лет либералам удалось серьезно снизить инфляцию, вплотную приблизив ее к показателям развитых стран. С 2013 года, когда Банк России возглавила Набиуллина, официальная инфляция упала с 12,9 до 2,5 %. Социологические исследования, фиксирующие инфляцию, реально ощущаемую населением, также зафиксировали ее резкое снижение — с 26 до 8,8 %. Но надо понимать, что либералы (а именно они заправляют в Центробанке, да и во всем экономическом блоке правительства) борются с инфляцией не ростом производства или ограничением произвола монополий, а искусственно создаваемым «денежным голодом».

Этот голод имел и внятные побочные последствия, прежде всего, — разрушение экономики. Существенно, что денежная масса заметно растет, в 2017 году опережая не только официальную, но и реальную инфляцию (за 2015 год — на 11,3 %, за 2016 — на 9,2 %, с 1 ноября 2016 по 1 ноября 2017 года — на 10,0 %). Однако Банк России виртуозно концентрирует прирост денежной массы в финансовом секторе (а точнее — у наиболее крупных его участников); остальных осторожное смягчение финансовой политики не касается, и они удерживаются в искусственном и, более того, усиливающемся «денежном голоде». Чего стоит удержание ставки по кредитам на уровне, уверенно превышающем рентабельность большинства не только производств, но и отраслей!

Естественно, разрушение российской экономики бьет и по банковской системе: она оперирует с финансовыми потоками реального сектора, которые пересыхают на глазах.

Активно проводимая в этом году санация, безусловно, была необходима для очищения банковской системы от сотен банков-«помоек», занимавшихся отмыванием преступных денег, в том числе и коррумпированных чиновников. Однако на практике она выродилась в чудовищный произвол. Сыграла свою роль и административная логика: чем меньше остается субъектов регулирования, тем проще и дешевле их регулировать.

В целом за время правления Набиуллиной (с середины 2013 по 1 декабря 2017 года) число действующих банков сократилось в 1,7 раза, или на 361 — с 894 до 523.

Особенно сильный удар пришелся по региональным банкам, работавшим с реальным сектором. Нормативы рисков Банка России стимулировали банки уходить от работы с реальном сектором, сосредотачиваясь преимущественно на разрушительных для экономики финансовых спекуляциях как наиболее надежном виде коммерческой деятельности. Результатом стал подрыв региональных экономик и вывод финансовых потоков из регионов (предприятия которых стали переходить на обслуживание в крупные московские банки), что дополнительно усугубило и без того чудовищный кризис региональных бюджетов.

Рукотворный, всецело вызванный деятельностью Банка России банковский кризис привел к сокращению реальных активов банковской системы и ее огосударствлению: из 11 крупнейших банков остался лишь один частный (при том, что на долю 5 крупнейших банков устойчиво приходится более 55 % активов банковский системы!)

Разрушение крупнейших частных банков и их вынужденная национализация стали для либералов прекрасным аргументом в пользу проведения форсированной приватизации лучших банков России, принадлежащих государству. В самом деле: разрушив своей политикой крупнейшие частные банки страны, либералы чрезмерно повысили долю государства в банковской системе, — и создали таким образом обоснование для передачи в частные (и вряд ли случайные) руки не руин, оставшихся от частных банков, а лучших государственных банков.

Эта комбинация, похоже, будет завершена уже в 2018 году. Но Банк России регулирует и страховой и пенсионный рынки, — и, похоже, аналогичная комбинация начнет разыгрываться в 2018 году как минимум на первом из них.

Риторика в отношении необходимости «санации» страховой системы России с идеальной точностью совпадает с памятными обоснованиями необходимости «санации» банковской системы. Объективные предпосылки в виде присутствия на рынке большого числа фирм-«помоек» и просто компаний с некомпетентными руководителями и собственниками также налицо.

Более того: страховые компании, в отличие от банков, вызывают растущее негодование у своих клиентов широко распространенной недобросовестностью, вызванной фактическим отсутствием контроля регулятора за качеством их деятельности. Так, крайне сложно получить полное возмещение ущерба при наиболее распространенном страховом случае — ДТП — что уже привело к отказу от страхования большого количества водителей.

Поэтому разгром страхового сообщества по аналогии с банковским не вызовет даже того сочувствия, которым пользовались банкиры. Соответственно, оно пройдет проще, — и с тем же вероятным результатом: форсированной приватизацией, которая лишит Россию национальных страховщиков.

А затем наступит очередь и пенсионного страхования, которое также может быть передано глобальному бизнесу, — в полном соответствии с интересами либерального клана.

Сегодня мы обсудим много интересных вещей. Главное событие в экономике на минувшей неделе — это то, что проблемы банковской системы России действительно становятся, судя по всему, критическими. Первый этап перехода кризиса в открытую фазу — это был крах «Югры». Точнее, уничтожение банка «Югра» Банком России. Потому что собственник банка «Югра» говорил: я готов закрыть своими деньгами эту дыру. Он говорил это достаточно коряво, но ему не дали такой возможности. «Югра», в отличие от всех остальных ликвидировавшихся банков, — до того крупнейшим был «Мастер-банк», который был 34-м по активам, — входила в топ-30 банков России. Затем последовала санация банка «Открытие» после длительной агонии. А «Открытие» был пятым по величине банком страны — крупнейшим частным банком.

И вот пришла очередь Бинбанка. Он занимал 11–12 места в разное время по величине привлеченных активов. Но тоже это очень крупный, очень серьезный банк, многими был уважаемым. Понятно, что кризис банковской системы выходит на качественно новый уровень. И уж, извините, обнажает новые бездны. Прежде всего, можно сколько угодно говорить, что у нас плохие банкиры и прочее. Но если одинаковые ошибки совершают самые разные банки, а банк «Открытие» и Бинбанк были очень разные банки, и по менеджменту, и по культуре, и по стилю, и даже по учредителям, это представители разных культур, — если ошибки одинаковые, то это значит, что это не частный случай, а это общий случай. Не просто потому, что уже всю банковскую систему трясет и колбасит, кроме Сбербанка и Внешторгбанка, наверное, Россельхозбанка и Альфа-банка, может быть, а потому что самые разные банки — одинаковые проблемы.