К неописуемой радости бортинженера, я через полчаса уступил ему свой капитанский пост и отправился в кают-компанию, собираясь продолжить знакомство с «Историей контактов». В принципе, я с таким же успехом мог заняться этим и в рубке управления, но решил немного потешить командирские амбиции Ортеги, к тому же у меня был один хитрый план, который, в частности, предусматривал, что через восемь часов я буду занят на вахте…

Вот так всё и случилось. Когда остальные члены экипажа проснулись и позавтракали, я ознакомил их с распоряжением, согласно которому главой трибунала по рассмотрению дела Ахмада Рамана назначался Раджив Шанкар, а заседателями — Свами Агаттияр и Арчибальд Ортега. После чего приказал приступать к судебному разбирательству, а сам принял у Ортеги вахту и таким образом увильнул от присутствия на оном разбирательстве даже в качестве зрителя.

Реакция моих спутников была разной. Двое из них, самые старшие и умудрённые опытом (конечно же, я имею в виду Шанкара и Агаттияра) ожидали чего-то подобного и отнеслись к этому спокойно, согласившись, что для обвинения вполне достаточно и видеозаписи, сделанной компьютером в рубке управления. Ортега же был неприятно поражён и наградил меня далёким от восхищения взглядом. Рита посмотрела на меня сочувственно и с пониманием, а Рашель, к моему огромному облегчению, приняла всё как должное. С её детской точки зрения, моя давняя дружба с Ахмадом давала мне полное моральное право самоустраниться от решения его судьбы.

Заседание началось немедленно и проходило в столовой. У меня даже не хватило мужества наблюдать за ним по внутренней комм-сети. Лишь однажды я решился вывести на экран картинку из столовой и нарвался как раз на эпизод, когда Ахмад, выступая в собственную защиту, обвинял человечество в целенаправленном геноциде внеземных рас. Я тут же отключился и вновь сосредоточил своё внимание на «Истории контактов». Впрочем, только попытался сосредоточить — но без особого успеха. Я читал строки книги, почти не вникая в их суть, а все мои мысли были заняты совершенно другими проблемами…

И всё-таки мой план до конца не сработал. Примерно через полтора часа в рубку вошли Рашель с Ритой, и уже по одному выражению их лиц я понял, что мне не удастся избежать встречи с Ахмадом. Слова Риты полностью подтвердили мои опасения:

— Извини, Стас, но мистер Раман вызывает тебя как свидетеля защиты.

— Мне нечего сказать в его защиту! — выпалил я уже от безнадёжности и в то же время поднялся с кресла.

— Однако он вас вызывает, — произнесла Рашель. — По нашим законам вы не можете отказать.

— По нашим тоже, — ответил я, взъерошив льняные волосы девочки. — Поэтому иду. А вас, кадет Леблан, оставляю здесь за главного.

— Есть, капитан! Второй пилот вахту принял.

Я протянул было руку, чтобы снова погладить Рашель по голове, но в последний момент передумал — ведь теперь она была, как говорится, при исполнении.

Когда я вошёл в столовую, в судебном заседании был объявлен короткий перерыв. Агаттияр с Шанкаром стояли возле раздаточного окна камбуза и пили что-то из чашек — то ли чай, то ли кофе. Арчибальд Ортега сидел за большим столом, предназначенным для членов экипажа, держа в левой руке зажжённую сигарету, а в правой — парализатор. Его оружие было направлено на Ахмада, который расположился за одним из небольших столиков для пассажиров. Он тоже курил, причём не только по случаю перерыва — в пепельнице на его столике была уже целая гора окурков, а рядом с ней лежала полупустая пачка сигарет незнакомой мне марки «Житан».

Перерыв был устроен явно ради меня, потому что при моём появлении Шанкар и Агаттияр сразу вернулись к столу и заняли свои места, а Ортега торопливо погасил сигарету. Ахмад продолжал курить, блуждая взглядом по комнате и словно не замечая меня.

Шанкар предложил мне занять свидетельское место — обычный стул, установленный таким образом, чтобы я мог видеть и подсудимого, и членов трибунала. Когда я уселся, Шанкар произнёс:

— Капитан, вы вызваны сюда по настоянию обвиняемого, который желает допросить вас в качестве свидетеля своей защиты. По уставу Военно-космического флота Терры-Галлии, на одном из кораблей которого мы в данный момент находимся, он имеет на это право.

— Я согласен отвечать, сэр, — сказал я.

Шанкар повернулся к подсудимому:

— Вы можете задавать свидетелю вопросы.

Казалось, только сейчас Ахмад заметил моё присутствие. Он перевёл на меня свой усталый, угрюмый и затравленный взгляд и тихо проговорил:

— Вообще-то особых вопросов у меня нет. Просто я хотел посмотреть на тебя, Стас. Ведь ты меня избегаешь. Ты даже не пришёл на это судилище, хотя по идее должен был председательствовать на нём. Почему?

— Вопрос отклоняется, — прозвучал надтреснутый голос Шанкара. — Он задан не по существу дела. У вас есть ещё вопросы, мистер Раман?

— Да, есть. Ты хорошо меня знаешь, Стас?

— Я думал, что хорошо тебя знаю, — ответил я. — Но теперь вижу, что ошибался.

— Но ты доверял мне?

— Да, раньше доверял. До тех пор доверял, пока ты не предал моего доверия.

— Ты считаешь меня предателем?

— А кто же ты ещё! — воскликнул я, лишь усилием воли заставив себя остаться на месте. Именно этого я боялся больше всего: что при встрече с Ахмадом не выдержу и наброшусь на него. — Ты самый настоящий предатель. Ты предал меня, ты предал всех людей Махаварши, ты… ты предал человечество!

Ахмад покачал головой и слабо улыбнулся:

— Ой, как патетично! А с какой стати ты говоришь за всё человечество? Кто дал тебе такое право?

— Ну, хорошо, — уступил я. — Утверждение насчёт людей Махаварши и всего человечества в целом я снимаю. Но меня-то ты предал! Я доверял тебе, а ты обманул моё доверие. Ты служишь чужакам, которые держат людей в плену, не позволяют им выйти в космос. Всем — в том числе и мне. А ты ведь знаешь, как я мечтал о звёздах. Ты всегда знал об этом — и всё равно помогал чужакам. Значит, ты был в такой же степени моим тюремщиком, как и они. Я бы простил тебе и покушение на меня, и попытку захватить корабль — но этого простить не могу.

— А ты не задумывался над тем, что, может, я правильно делаю. Не считаешь ли ты, что людям нельзя выходить в космос, что они не достойны…

— Вопрос отклоняется, — снова вмешался Шанкар. — Он требует от свидетеля делать умозаключения.

— Нет, почему же, я отвечу, — сказал я. — По моему убеждению, все имеют право жить в космосе. И люди тоже. Они ничем не хуже остальных разумных рас.

— Но ты же не станешь отрицать, — настаивал Ахмад, — что в своё время человечество подвергало Иных преследованиям, истребляло их, дискриминировало?

— Это делало не человечество, а отдельные его представители. Среди чужаков тоже были расисты, мечтавшие истребить людей и других Иных. И таких было не меньше, чем расистов-людей.