Томми выглядел смущенным. Он явно был в нерешительности. Внезапно этот разговор повернулся совсем не так, как ему хотелось бы.

— Но она похитила меня! — запротестовал он. — Она применила грубую силу!

— Она сделала это только потому, что ты не захотел ответить на ее вопросы тогда, в «Точке». А сейчас эти парни преследуют ее. Они думают, что у нее есть то, что они ищут. — Китти смотрела ему прямо в глаза. — А если они сделают с ней то же, что и со Спайком? Ты хочешь быть тем, кому потом придется объяснять ее дяде, как и из-за чего это случилось? Ты хочешь быть тем, кто скажет мне, что с моей племянницей что-то случилось?

Томми поднял глаза на Китти и облизал пересохшие губы.

— Хорошо, — произнес он наконец. — Но я расскажу Спайку, что Тесс добилась от меня признания силой и угрозами. Вряд ли это ему понравится. Она меня почти задушила этими шарфами!

Китти поцеловала Томми в лоб и с тем же беспечным видом вернулась в магазин, пока Тесс развязывала шарфы. Томми демонстративно принялся растирать запястья.

— Откуда взялась Эски? — задала Тесс первый вопрос.

— Клянусь своей матерью, я не знаю. Две недели назад Спайк появился в баре с этой собакой. Он был весь в грязи. Сказал, что встретил одного знакомого, и этот парень хотел, чтобы Спайк взял эту борзую.

— Что за парень?

— Джимми Парлез. Это французское имя?

— Но почему месье Парлез отдал ему собаку?

Томми покачал головой.

— Спайк не сказал мне ничего. Он сказал: кто мало знает, лучше спит. Что-то вроде того.

— Меньше знаешь, крепче спишь, — автоматически поправила его Тесс.

— Ты уверена? Ну, тогда, может быть, и так, — он нахмурил лоб, изображая усиленную работу мысли. — Ну, он только сказал мне про номера.

— Какие номера? Я так и знала, что это его букмекерские дела!

Томми снова потряс головой. На сей раз утвердительно.

— Угу. Но он теперь ни на что кроме спорта ставок не принимает.

— А на собачьи бега?

— Тесс, люди, обычно приходившие в «Точку», делали ставки на то, сколько будет стоить килограмм крабов в День независимости. Но никто не будет заниматься нелегальными ставками на собачьи бега во Флориде или Нью-Гемпшире, когда это можно сделать открыто. А теперь скажи этой собаке, чтобы она подошла ко мне.

Он помахал рукой, но Эски на это никак не реагировала, пока Тесс не дала ему кусок любимого лакомства борзой — сосиски со специями. Томми протянул сосиску собаке, и она проглотила ее с такой скоростью, что он едва успел отдернуть руку. Томми забрался с ногами на стул, но от этого Эски только еще сильнее пыталась достать его руку, решив, что это такая игра и что в награду она получит еще одну сосиску.

— Я немного боюсь собак, — неохотно признался он, поймав на себе удивленный взгляд Тесс.

— Да не беспокойся ты. Она безобидная. По крайней мере, до тех пор, пока ты не представляешь для нее гастрономической ценности, — успокоила его Тесс.

Томми снова сел на стул и принялся осторожно почесывать собаку за ухом. Когда Эски полностью расслабилась, он быстрым движением вывернул ее левое ухо.

— У всех собак, участвующих в бегах, здесь есть татуировки. Что-то вроде идентификационного номера. Таким способом их можно распознавать. И благодаря этим номерам можно определить их тренера.

— А зачем это нужно?

— Потому что некоторые тренеры не делают того, что нужно сделать, когда собака больше не в состоянии участвовать в гонках. Они просто убивают их и выбрасывают трупы. А с такими номерами сделать это довольно сложно.

— А кто тренер Эски? Значит, мы сможем найти его по номеру?

— Нет, не сможете. Именно это я и пытаюсь тебе сказать. Кто-то поставил ей новую татуировку. Причем работа очень грубая. Знаешь, как делают татуировки в тюрьме? Видишь? Там, где были числа, теперь стоят красные кресты. Это все равно, что сменить номер на машине. Никогда не найдешь.

Тесс убедилась, что такие же грубые отметки есть и на другом ухе. Они хоть и были красного цвета, но их невозможно было бы обнаружить, если не знать, где именно следует искать. Татуировки выглядели как маленькие шрамы. Наверняка это было очень больно. Не удивительно, что Эски поначалу была такой пугливой.

— Ну хорошо, значит, нужно удалить или замаскировать татуировку, и будет невозможно узнать, кому принадлежит эта собака. Похоже, всю эту огромную работу проделывают для того, чтобы не возникло проблем, когда нужно будет избавиться от трупа после усыпления. Но эта-то собака все еще жива. И тогда что же все это значит?

— То, — вздохнул Томми, — что известно Спайку. И только Спайку. И ты сама знаешь, к чему это привело.

На следующее утро, вооружившись сведениями, полученными от Томми, Тесс пришла в «Бикон-Лайт», надеясь, что электронные базы данных смогут принести хоть какую-нибудь пользу в ее поисках. Но она вскоре убедилась, что эта весьма отрывочная информация ничего не дала. Она попробовала все варианты, связанные со словами «борзая» и «уши», но обнаружила только несколько упоминаний в центральных газетах страны, связанных со спасением той или иной собаки от усыпления. Также ей не удалось найти никакой информации о человеке по имени Джим Парлез. Такого имени не было ни в одном из документов базы данных суда. Тесс пробовала различные варианты написания, но безрезультатно. И ей не удалось найти никакого объяснения, ради чего нужно уничтожать идентификационный номер собаки, рискуя при этом навлечь на себя неприятности.

Когда компьютер выдал результаты проверки по автомобильной базе данных, Тесс уже не удивилась. В штате Мэриленд было зарегистрировано множество коричневых «Бьюиков» и ни одного розового. Вполне возможно, что машина была украдена, а потом перекрашена, чтобы уничтожить все следы, как и в случае с собаками. Единственное, что оставалось, это пойти в здание суда и проверить базу данных там, так как база, хранившаяся в «Блайт», содержала информацию о преступлениях, совершенных до конца восьмидесятых годов. А люди, с которыми имел дело Спайк, так или иначе соприкасались с преступным миром, хотя сам он никогда не был пойман на каком-нибудь противозаконном занятии.

Балтиморское здание городского суда всегда казалось Тесс крайне печальным местом, напоминанием об идеалистических взглядах, когда-то владевших городом и выраженных архитекторами. В здании было четыре выхода, по одному с каждой стороны, они должны были показать, что каждый может свободно войти и выйти отсюда, не проходя через металлодетекторы и не предъявляя содержимое сумок вооруженным охранникам.

Тесс пришлось сдать на входе свой швейцарский армейский нож. Теперь нужно было определить, куда идти. Обычно, если ей требовалось что-то посмотреть в компьютере суда, ей помогал Фини, но сегодня на его месте сидел кто-то другой, пока ее приятель носился в поисках новых подробностей о баскетболе и миллионерах, и Тесс оказалась предоставлена сама себе.