в помещениях штаба остались висеть таблички с названиями служб, стало ясно: он действительно находился в Смоленске. А ведь специалисты 1-го радиополка ОСНАЗ уверенно определяли дислокацию штаба именно здесь. Но им не верили.

Нечто подобное произошло и на заключительном этапе боевых действий наших войск в Германии. Радиополк пеленговал штаб сухопутных сил немецко-фашистской армии южнее Берлина, в районе маленького городка Цоссен. Однако некоторые высокие чины и слушать не хотели такие доклады. Они считали, что этот штаб может дислоцироваться только в Берлине. И ошиблись.

Интересный и весьма поучительный случай произошел на фронте с радиоразведчиком майором Алексеем Усковым.

В 1944 году он был помощником начальника отделения радиоразведки на 3-м Белорусском фронте. Осенью Усков прибыл в 11-ю Гвардейскую армию, в группу радиоперехвата, созданную в полку связи, но оперативно подчиненную армейскому разведотделу. Группой командовал старший лейтенант Родионов.

Ночью радиоразведчики с помощью станции подслушивания по проводам засекли телефонный разговор о подвозе артиллерийских снарядов калибра 88 мм.

В ту же ночь по радиосвязи была обнаружена работа неизвестной радиостанции с позывным, содержащим в названии букву «Й».

Оба перехвата натолкнули разведчиков на мысль, что в их районе появилась новая танковая часть или соединение. Ведь 88-миллиметровые пушки имеются только на танках, а позывные с буквой «Й» являются признаком танковых соединений.

Проанализировав полученные данные, майор Усков согласился с мнением радиоразведчиков группы.

Возвратившись с фронта, Алексей Михайлович внимательно прочел донесения, поступившие из 474-го радиодивизиона ОСНАЗ. Они также сообщали о новой радиостанции с этой же буквой в позывном. Указывали и координаты станции — в направлении города Гольдап. Более точного местонахождения засечь не удалось. Станция работала очень короткое время.

Встревожил Ускова тот факт, что раньше в этом районе танковых соединений не было. Правда, недавно авиационная разведка заметила группу танков по дороге из Гольдапа в Тильзит, но летчики насчитали всего с десяток машин. Это уж никак не соединение и даже не танковый полк.

Казалось бы, волноваться нет оснований. Но в душе поселилась тревога. Майор Усков знал: прежде позывной этой радиостанции отмечался в районе Киева и принадлежал 102-й танковой бригаде.

А что, если немцы перебросили к ним эту бригаду? Майор еще раз взвесил все за и против и написал донесение. В заключении сделал вывод: фашисты в район города Гольдап перебросили танковую бригаду.

Доложил заместителю начальника разведки фронта полковнику Бодне, поскольку начальника разведки генерала Алешина и руководителя отделения радиоразведки подполковника Снигирева на месте не оказалось.

Бодня выслушал Ускова. Алексей Михайлович считал, что немцы готовят из района Гольдап контрудар, используя для этого дефиле между двух озер.

Бодня с мнением Ускова согласился и обещал доложить начальнику штаба фронта генерал-полковнику А. Покровскому. Не прошло и часа, как майора Ускова вызвали к начштаба фронта. Он бросился к полковнику Бодне, но тот лишь рукой махнул: «Ты эту кашу заварил, ты и расхлебывай».

Порученец начштаба отправил майора к командующему фронтом. Туда ушел генерал Покровский.

В приемной сидели генералы, полковники, но порученец командующего обратился именно к нему: «Разведчик?» — «Да, разведчик». — «Быстро в кабинет».

Командующий фронтом генерал Черняховский разговаривал по телефону ВЧ, а начштаба, увидев Ускова, приказал доложить суть дела.

Алексей Михайлович доложил.

— А почему в докладной записке всюду пишите «предположительно»? Предположительно может быть нанесен танковый удар. Мне надо знать точно.

— Но данные одного вида разведки надо проверять данными других видов, потому и пишу «предположительно».

Судя по всему, такой ответ не удовлетворил начальника штаба. Он не хуже Ускова знал, как надо проверять данные разведки.

— Открою вам тайну, — произнес генерал Покровский — Кроме командующего и меня, ее знают еще шесть человек. Вы седьмой. Мы готовим наступление на правом фланге фронта, и, если на левом противник готовит контрудар, нам придется ослабить ударную группировку, забрать из нее противотанковую бригаду, бригады САУ и реактивной артиллерии. Это вызовет лишние потери наших войск.

Против же района Гольдап мы оставили лишь заслон. Вы знаете, какая там плотность наших войск?

— Расстояние солдата от солдата 50–75 метров. Есть пулеметы, легкая артиллерия.

— Верно, — согласился Покровский, — там у нас только укрепрайоны. Поэтому и спрашиваю! Так будет противник наносить контрудар или нет?

— Да, будет, — ответил Усков.

— В какое время можно ожидать нанесение удара?

Майор прикинул в уме все данные, которые знал: запрос о снарядах, время на их подвоз, время на проверку связи в немецкой бригаде…

— Ориентировочно в течение ближайших трех-четырех дней.

— Хорошо, товарищ майор, — сказал начальник штаба, — даю слово при командующем, если ваши данные подтвердятся — наградим, если нет — пойдете в штрафную роту. Вам ясно?

Что ж тут неясного. Усков развернулся и покинул кабинет командующего.

«Настроение у меня было, конечно, совсем неважное, — вспоминал Алексей Михайлович, — попасть в штрафную роту за несколько месяцев до окончания войны не сладко. А вдруг противник изменит свое решение и не нанесет контрудар — тогда дискредитирую не только себя, но и радиоразведку. Положение трудное.

Прошел день, второй. Ничего. В отделе мне все сочувствовали, подменяли на дежурстве, старались успокоить. Все мы знали, что начальник штаба — человек слова, жесткий и, если что-то сказал, так и будет.

И вдруг утром третьего дня в 4 часа меня вызвали на узел связи штаба фронта. Там была срочная телеграмма из штаба армии: противник нанес удар на рассвете. Лучшей вести для меня трудно было придумать. Противник углубился в нашу оборону на 2–3 км, но был отброшен. На поле боя гитлеровцы оставили более двух тысяч только убитыми».

А через сутки наш фронт начал наступление.

Вскоре, как и обещал генерал Покровский, майор Алексей Усков был награжден орденом Отечественной войны II степени.

Куда убегает враг?

Рано утром, затемно, дежурный офицер разбудил начальника разведки фронта:

— Товарищ генерал, — доложил он, — вас вызывает командующий.

Евстигнеев быстро оделся и вскоре был уже в кабинете маршала Толбухина.

— Ну что, разведка, — поздоровавшись, сказал Толбухин. — Есть работа. Наступление наше проходит в высоком темпе. Начинаем преследование…

Командующий склонился над картой. Кивнул Евстигнееву:

— Только чтобы преследовать, надо знать, куда убегает враг. А он может убегать и на запад, и на юг, и на юго-запад.

Маршал помолчал, глядя на карту, потом перевел взгляд на Евстигнеева.

— Мне надо знать, куда будут отходить главные силы 18-й немецкой армии. Задача ясна?

Начальник разведки попросил на подготовку доклада полчаса. Толбухин взглянул на часы и молча кивнул.

Генерал Евстигнеев шел в разведотдел и прекрасно отдавал себе отчет, находясь в ясном уме и твердой памяти, — тридцать минут, которые он выпросил у командующего,