– личную Садхану святых, совершенствующихся в стремлении к Правде и Ненасилию, превратить в общественное действие, массовую Сатьяграху (упорство в Истине);

– соблюдать Заповеди (по-индийски – «Врата») не только для собственного спасения, но и ради общественного служения;

– возрождать у бедных чувство самоуважения посредством добровольной бедности и желания быть простым настолько, чтобы силой, поддерживающей нашу жизнь, стали лучшие качества нашей души;

– цель и средства одинаково важны.

Ашрам состоит из нескольких хижин, сооруженных из бамбука и глины, которые сгруппированы вокруг широкой каменной площадки для молитв под открытым небом. Помещения возникали постепенно. Вначале Махатма Ганди и его община жили в одном доме, напротив которого, на песчаной площадке под открытым небом, ежедневно совершались утренние и вечерние молитвы различных религий. Впоследствии, когда построили хижину лично для Ганди, утренние молитвы стали проводиться на ее веранде.

Сейчас ашрам превратился в музей, в нем никто не живет, но говорят, что традиция межрелигиозных служб поддерживается тут и по сей день. Есть также отдельный дом жены Ганди и дом, служивший больницей для жителей деревни Севаграм, рядом с которой расположен ашрам. Здесь Ганди сам ухаживал за прокаженными. Прямо из больницы он уехал в Ноакхили и больше никогда не возвращался в ашрам, поэтому больница называется Акхири Нинас (Последнее Пристанище).

В домике Махатмы, называемом Бапу Кути (Бапу значит Отец), меня озадачил выставленный в качестве экспоната унитаз Ганди, который он лично вычищал. Но прочитав его биографию, я все понял. Индия испытывала и испытывает до сих пор серьезные проблемы с устройством туалетов, или, как их здесь называют, «латрин». Индусы привыкли делать свои дела прямо на улице, и никакой полицейский никогда их за это не оштрафует. Туалеты же во дворах практически не выгребались. Такая антисанитария вызывает эпидемии, особенно дизентерию. И Махатма Ганди боролся с этим злом, создавая специальные инспекции, в составе которых ходил по частным домам и выгребал «латрины». Зачастую он сталкивался с отнюдь не дружелюбным отношением людей, в чью личную жизнь он таким образом вторгался.

Другой необычный экспонат в домике Ганди – клетка и деревянная рогатка. С их помощью Ганди ловил змей, но не убивал, а относил в лес.

Лишь один экспонат напоминает о Фудзии-гурудзи – сделанный им подарок Ганди: три фарфоровые обезьянки, одна закрыла уши, другая – глаза, третья – рот. Они символизируют святость, которая не видит и не слышат зла, а также никогда не произносит оскорбительных слов. Пока мне этого не объяснили индусы, я чисто по-русски думал, что фарфоровое трио высмеивает, в духе басен Крылова, нежелание видеть, слышать и говорить правду.

На прощание нам рассказали о «деревенской программе» Ганди, которую воплощал в жизнь и Веноба-джи. Он разъезжал по стране, выискивал богатых людей, готовых безвозмездно поделиться излишком земли с неимущими крестьянами. Таких крестьян, все имущество которых умещается в узелке на голове, в Индии и по сей день тысячи.

4 ноября 1996 г. Из Варды мы направились дальше на юг, в город Мадурай штата Тамил-Наду, где состоится открытие храма нашего ордена. Сначала мы добрались до Секундарабада, откуда через Хайдарабад доехали до Мадраса – столицы штата. Там пересели на мадурайский экспресс, он шел по узкоколейке, похожей на детскую железную дорогу. В нем мы впервые за время нашего пребывания в Индии ехали «как белые люди».

Мадурай – очень чистый город. Вообще, юг выглядит культурнее севера. Возможно, причина в том, что Индийский субконтинент сужается к югу, а значит, и людей здесь меньше. Другое кардинальное отличие от севера в том, что чай тут не пьют вообще, предпочитая крепкий кофе, заваренный прямо в молоке. А еще здесь повсюду расклеены плакаты, предупреждающие об опасности СПИДа, яркие живые картинки о шприцах и о знакомстве мужчин с женщинами.

В экспрессе мы познакомились с адвокатом. По его словам, большинство индусов сожалеют о распаде СССР, который очень помогал Индии, имевшей слабую армию «из-за идеи ненасилия» (так к этому относятся теперь здесь многие). Интересно, что вместе с тем Махатма Ганди до сих пор почитается как отец индийской нации, а его биография и принципы заучиваются со школьной скамьи. Адвокат похвастался прекрасно отлаженной законодательной системой Индии. Потом Сэнсэй подтвердил это: ведь Ганди получил юридическое образование в Великобритании и долгое время практиковал как юрист, не говоря о том, что Англия, пока Индия была ее колонией, привнесла сюда и свою законодательную систему – едва ли не лучшую в мире.

6 ноября 1996 г. В Мадурае Махатму Ганди помнят по-особому. Приехав сюда в 1921 году, он увидел, что мадурайская беднота носит чуть ли не одни только юбки, без тюрбанов и прочего. С тех пор Ганди снял тюрбан, брюки, длинную рубаху «дохи» и одевался, как тамильская беднота. Это сделало его очень популярным.

Именно мадурайский индуистский храм, благодаря влиянию Махатмы Ганди на здешних священников, стал первым в Индии храмом, открытым для неприкасаемых. Сам Ганди был из высшей касты брахманов[72], но побывав в Мадурае, начал говорить, что в следующей жизни хотел бы родиться неприкасаемым, чтобы пережить все их беды.

Другой такой храм мы видели в Варде, его построил Баджадж. И снаружи, и внутри он весь облеплен раскрашенными фигурками божков. Над дверью висит колокольчик, издающий громкий резкий звон, когда случайно задеваешь его.

Иностранцы в Индии, согласно кастовой системе, считаются неприкасаемыми. Поэтому они стремятся попасть в такие редкие храмы, открытые для этой «касты вне каст»[73]. Вот и почти вся наша группа направилась туда сегодня. Тэрасава-сэнсэй предупредил, что в индуистский храм мужчинам полагается приходить в юбке. Сам же он не пошел вместе со всеми, оставшись сидеть возле Сергея, которого с температурой 38 градусов положили вчера в больницу. Я тоже не пошел, может быть из-за привычки к брюкам, которая, однако, мешает здесь, на юге, ибо при такой жаре ноги устают гораздо меньше, если ты в юбке. В конце концов, это ведь не женская юбка, а просто кусок материи, особым образом обертывающийся вокруг талии! Но все равно мне трудно победить стереотип…

Некоторые другие стереотипы у меня уже разбиты. Например, едят здесь руками, а вместо тарелок – пальмовые листья. Сладкое принято есть не в конце, а когда угодно, причем зачастую в сочетании с острым.

Слушая собеседника, индус качает головой из стороны в сторону, как бы сокрушаясь «ай-яй-яй». На самом же деле это означает: «Да-да, хорошо». Индус говорит при этом: «Ача-ача».