в душе Николетт упорно не ощущала. А только волнение и жёстко подавляемое, но всё равно прорывающееся сквозь установленную броню возмутительное желание ещё одного поцелуя.

И вот как со всем этим находиться рядом с Теодором? Хорошо, что он был занят последними приготовлениями к приёму, и оставил Николетт с Домиником в галерее, а сам вынужден был удалиться. Зато к экскурсии присоединился папенька. Два отца уже успели познакомиться и общались так, словно были давними приятелями.

Николетт подводила их то к одному полотну, то к другому и рассказывала о мастерах, из-под кисти которых вышли работы. Папенька, подражая Доминику, заинтересованно разглядывал картины, изображая пылкого любителя искусства. А сам Доминик сыпал похвалами. Причём не только в адрес художников и их полотен, но и в адрес экскурсовода, приводя Николетт в смущение.

– Какая начитанная юная леди! Господин Огюстье, я очарован вашей дочерью. Вы замечательно её воспитали.

На щеках папеньки играл румянец гордости за свою младшенькую.

– Не буду спорить, господин Доминик. Моя Николетт сама благовоспитанность. Кроткая, послушная, молчаливая.

Доминик встретил эти слова отца добродушным смехом.

– Я бы отметил другие качества Николетт. Самостоятельная, целеустремлённая, решительная. И, знаете, что я вам скажу, дорогой Огюстье, только такая юная леди и сможет сделать моего сына счастливым.

Доминик едва успел закончить мысль, когда в его поле зрения попал стенд, на котором была размещена картина в стиле упрощенизма. Он моментально замер то ли в изумлении, то ли в возмущении, склонив голову на бок.

– О боги! Откуда у Теодора это полотно?! Это же знаменитая работа кисти Де-Ренаурдино «Ранняя осень в лесу»!

Николетт озадаченно посмотрела на папеньку. Кажется, отец уверял, что художник этими жёлто-зелёными горизонтальными полосами изобразил бескрайние поля ржи и пшеницы. Эти полосы, сказать по правде, и на поля-то были похожи с большой натяжкой, а уж где тут Доминик лес рассмотрел?

Но Доминик продолжал пребывать в крайнем возбуждении. То подходил ближе, то отдалялся, продолжая рассматривать картину всё так же – склонив голову на бок, будто ему шею свело.

– Изумительно! – восклицал он. – Я в восторге! Как давно я мечтал пополнить свою коллекцию подобной работой в стиле упрощенизма. Только не могу понять, почему Теодор расположил картину боком?

Доминик вопросительно взглянул на Николетт. И только теперь она осознала, почему он так странно наклоняет голову. Это ему не шею свело – это, оказывается, картина висит верх ногами, вернее, лежит на боку. Полосы на ней, на самом деле, не горизонтальные, а вертикальные.

Николетт подозвала слуг, чтобы полотно развернули. И бескрайние поля превратились в деревья. Хотя, положа руку на сердце, даже в таком правильном положении разглядеть на картине лес, можно было только очень издалека, прищурившись, и подключив всю фантазию.

Однако Доминик продолжал искренне восхищаться. Папенька, похоже, совершенно не ожидал такой реакции, и вначале пришёл в крайнее изумление, но быстро сориентировался.

– Это приданое Николетт. Картина, как Вы сами понимаете, обошлась мне очень не дёшево. Стоила целого состояния. Но для моей малышки мне ничего не жалко.

Доминик потискал папеньку в объятиях, продолжая ахать от восторга.

– Буду всеми возможными способами убеждать Теодора, уступить полотно мне. Пусть просит взамен всё, что хочет.

Нетерпение заставило Доминика извиниться перед Николетт и папенькой:

– Позвольте на время оставить вас. Хочу немедленно переговорить с сыном.

 

 

Глава 44. Удар судьбы

 

Глава 44. Удар судьбы

 

Теодор не очень любил устраивать приёмы. Особенно такие грандиозные, как сегодняшний, когда для развлечения гостей предусмотрен не только обильный обед, но и танцы. Но именно сегодня его, как ни странно, не раздражало приближение танцевального вечера. И он даже знал почему. Причина в маленькой неугомонной юной леди, которая с недавних пор живёт в замке и с которой ему предстоит изображать на балу жениха и невесту. А значит, можно будет танцевать только с ней, прижимая к себе чуть теснее, чем позволяет этикет. После вчерашнего совместного падения и того, что за этим последовало, он только об этом и думал – о том, чтобы прижать её к себе потеснее, а ещё лучше повторить то, что произошло. Даже жаль было, что больше не придётся совместно выслеживать шпиона. Сегодня ночью Теодору удалось вычислить, кто из слуг был подкуплен генералом Дидье и докладывал ему о гуляющих по замку слухах.

Матис тоже ждал приближения бала с нескрываемым нетерпением. Помогал Теодору с организацией – всё утро был на подхвате. Они шли в обеденный зал, проверить, как слуги справляются с сервировкой столов, когда Матис признался:

– Собираюсь сегодня начать официально ухаживать за Августой.

Для Теодора это новостью не стало. Только слепой не заметил бы, как брат увлечён племянницей короля. Но в неофициальном общении Матис пока не слишком преуспел. Августа продолжала поддерживать дистанцию. Её можно понять. Она с самого начала знала, что Матис пытался избежать помолвки, наняв служанку исполнить роль возлюбленной.

– Ты уже рассказал родителям, что за юную леди ты им представил в прошлый раз?

– Поговорил пока только с мамой.

– И как?

– Пожурила, но не сильно.

– Не сильно?

– Да. Так и сказала, что не будет меня сильно журить, хоть и заслужил, потому что за неё это сделает отец, как только узнает, что я пытался их провести.

– Она права. Отец будет метать громы и молнии. Мало тебе не покажется.

– Ничего, переживу. Кстати, не видел его? Надо успеть поговорить с ним до начала бала.

– Час назад я оставил его в галерее.

Матис ринулся в указанном направлении.

Однако, видимо, они с отцом всё же разминулись. Через некоторое время Теодор столкнулся с родителем в коридоре. Тот выглядел очень взволнованным.

– Тебя искал Матис. Хотел поговорить, – бросил Теодор на ходу. – Нашёл?

– Нет. Я тоже хотел бы с ним поговорить. Но потом. Сначала нужно перекинуться парой слов с тобой. Тет-а-тет, – отец потянул в сторону кабинета. Вид у него был такой, будто случилось что-то серьёзное.

Как только они оказались в кабинете, отец сразу перешёл к делу:

– Я искал тебя, чтобы поговорить о картине, которую ты получил как приданое Николетт. Но об этом позже… Есть кое-что поважнее… Дело в том, что пока я тебя искал… – отец достал из кармана платок и протёр внезапно вспотевший лоб, – …в общем, мне нужно знать, насколько серьёзны намерения Матиса в отношении Адель. У него действительно к