«Хочу тебя. Приезжай, Огонёчек. Моему члену не хватает твоей горячей киски!» — такое сообщение присылает он мне.

Ещё чего! Я не поеду.

И я не делаю этого.

Проходит день. Я надеюсь встретить Мэтью в офисе. Но он словно нарочно решил игнорировать меня. Не приезжает в офис. Не отвечает на телефонные звонки. Игнорирует письма.

Эй, мистер, посостязаемся в упрямстве?

В ответ — молчаливый игнор. Мэтью затаился и выжидает. Я обещаю себе не вестись на его провокацию. Твержу, что не поскачу на встречу к его члену, словно озабоченная нимфоманка.

Но в никуда ускользает ещё один день и наступает тоскливый вечер.

Потом ещё и ещё… Снова и снова…

Я отрываю новый лист на своём настольном календаре и едва не реву в голос. Я словно муха в его паутине. Увязла с самого первого дня нашей встречи. Я запуталась и до сих пор беспомощно барахтаюсь, запутываясь ещё больше.

Хочу к нему.

Он ломает меня даже на расстоянии, не прикасаясь пальцем. Не говоря ни слова. Ломает до основания. Вспарывает мораль, давит безжалостно и выстраивает новую меня. По кирпичику.

Плюс и минус. Стычка. Вспышка. Взрыв.

Его слова:

— И если ты считаешь, что этого мало, то подумай, что с другими у тебя нет даже этого! — крутятся на бесконечном повторе. Эта фраза звучит, как мантра, как заклинание вуду в моей голове.

Завтракая в очередной раз со своим женихом, я ловлю себя на мысли, что не понимаю ничего из того, о чём говорит мне Стенли. Я отвечаю ему, словно кукла. Бездушно. Без эмоций. Я не чувствую себя живой. Я словно выгоревшая пластмасса.

Ничто. Эта мысль опаляет меня кипятком. Торопливо извинившись перед Стенли, я сбегаю с завтрака, пресекая попытки жениха назначить встречу на поздний вечер. Покинув здание кафе, я отправляю короткое сообщение Мерзавцу. С одним-единственным словом:

«Да…»

Он отвечает почти мгновенно:

«Я рад. Но ты чертовски долго думала. Хочу компенсацию. Ты должна приехать ко мне в платье и без трусиков!»

Это очередная игра. Вызов от него. Наверное, я точно сошла с ума. Но я решаю поехать сразу же, пока не передумала. Я торопливо снимаю трусики в туалете и прячу их в сумочку.

Сегодня на мне надето строгое офисное платье, подаренное Мерзавцем. Телефон выдаёт сообщение — Стенли беспокоится, всё ли со мной в порядке.

Я должна объясниться перед женихом. Должна вести себя, как подобает. Я должна поехать в офис.

Но я… сбегаю.

К нему, к Мерзавцу.

Приехав по нужному адресу, отпускаю такси. Оглядываюсь и сверяюсь с адресом, туда ли я приехала. Я ожидала, что Мэт живёт в роскошном особняке или в жутко модном и дорогом пентхаусе, с дизайном для холостяка. Но я стою перед обычным, двухэтажным домом. Здесь потрескавшийся асфальт и разросшиеся кустарники. Старая, очень спокойная часть города.

Я подхожу к дому на трясущихся ногах. В окне мелькает тень. Поднимаюсь на крыльцо и поднимаю руку, чтобы постучать. Но дверь распахивается прежде, чем костяшки пальцев успевают коснуться тёмного дерева. На пороге стоит Мэтью. Он выглядит помятым и невыспавшимся. Скулы заострились и под ними виднеется щетина. Как будто и его измотало ожидание.

— Ты приехала!

— Да, — шепчу я.

— Хочешь войти?

— Хочу.

— Не передумаешь? — уточняет он.

Я отрицательно качаю головой. Но чувствую, что моя решимость исчезает по капле.

— Приподними платье, Огонёчек.

— Что? — спрашиваю я.

Мерзавец опирается плечом на дверной косяк, закрывая весь дверной проём своей раскачанной, широкоплечей фигурой. Он весь соткан из чернил, дерзкой брутальности и пряного мускуса. Он пахнет пороком и грязным сексом. Его близость будоражит мои нервные окончания.

— Хочу убедиться, что ты выполнила мой приказ!

— Я пришла без трусиков, — выдыхаю. — Я могу переступить порог дома и показать тебе.

— Нет. Ты не переступишь порог этого дома, пока я не увижу, что ты — моя послушная девочка…

Его взгляд направлен прямо на меня. Мэтью словно обрушивает на меня ведёрко со льдом, закинув пару кусочков за вырез платья. Мои сосочки мгновенно реагируют на его грязную игру в обольстительного ублюдка.

Мерзавец облизывает свои полные губы языком и перекатывает зубочистку из одного уголка рта в другой. Медленно из стороны в сторону, подхватывает зубочистку, ловко переворачивает её языком. Я смотрю заворожённо за танцем его языка.

Возбуждение бьёт мне не только в голову. Чувствую, как моя киска становится разгорячённой и влажной в тот же миг. Хочу почувствовать его губы и язык на вмиг увлажнившихся складочках. Желаю, чтобы он лизал меня, покусывал и вращал языком, ввинчиваясь внутрь сильным буром.

Хочу, чтобы трахнул меня своим языком, обычно испускающим грязные словечки и грубый мат. Желаю его. Безумно. До дрожи в коленях.

— Подними платье, Огонёчек. Или проваливай. В свою неудачную жизнь, где тебя не ценит ни жених, ни отец, ни младшая сестра. Там, где ты пешка, и ничего из себя не представляешь. Ты для них — никто и живёшь так, как хочется им. Ты становишься настоящей только рядом со мной. И тебе самой этого хочется! Не так ли?

— Я поняла. Не надо повторять по тысячу раз! — громко говорю я и приподнимаю платье.

— Выше! — командует Мерзавец.

— Уже достаточно высоко! — возражаю я.

— Да неужели? Мне нужно присесть на корточки, чтобы разглядеть твою киску. Возможно, оголённую, а возможно, нет, — сплёвывает зубочистку и лениво цедит сквозь зубы. — Я долго ждал тебя и едва не сошёл с ума. Но ты боишься? Чего? Я не понимаю… Что ж, — вздыхает он. — Пойду и подрочу на одно твоё горячее фото. Или стоит переключиться на другую тёлку? Вопрос только в том, получится ли?

— Мерзавец. Я тебя ненавижу! — шиплю рассерженной коброй, но сама приподнимаю платье так, чтобы он увидел — на мне нет белья.

Голубые глаза Мерзавца вспыхивают как кристаллы льда на солнце. Он резко притягивает меня к себе за плечо. Вжимает в свою грудную клетку. Я коротко вскрикиваю, впечатываясь лицом в его железное, мускулистое тело.

Через секунду он ныряет левой рукой между моих ножек и нажимает на чувствительный бугорок. Он оживает за жалкое мгновение, ведь я уже завелась, когда пререкалась с Мэтью.

Мерзавец порочно ухмыляется. Протискивает руку дальше и трогает влажные складочки пальцами. Резко всаживает их в текущую щёлочку, срывая протяжный и тихий стон с моих губ.

— Боже, нет… — стону я. — Пожалуйста. Только не здесь! Нас могут увидеть… А-а-а-х!